Ангелам господства

— Я в городе живу, где похоронен генерал, назвавший город Грозным, как завет потомкам. Он гений Лермонтова уберёг, тот колыбельную оставил, и даже при советской власти погост, где похоронен генерал, при действующем храме обретался.

— Измерим ей температуру.

— Я ему приношу цветы, так, бессознательно, наверно, как зацепку к храму, где же взять уменья, когда нам матери не пели и не крестили. Что осталось? Искать утраченное на пути ошибок. Ты гордая сидишь, родная моя тётя, тебе чин генерала посулил полковник авиации в отставке, афганский кавалер, а час тому назад ты бы хотела просто видеть сына — пусть даже без погон, с пупком в зелёнке, а думал ваш народ — ваш, поколения тринадцатой зарплаты, — что будет час, когда судьбу не купишь и выход не найдёшь через совет с окрестно проживающим жульём. В помине с нами не осталось той родни, которая могла бы передать большие истины под логику решенья. Теперь, конечно, наступают времена с отпущенной ценой за воздаянье… Где истина? Туды ее в качель, тефтелей скушали — и носом на подушку. Ваш маятник, возможно, ненасытным знанье, а нам съестная сыть куда важней. Пойду, попрозябаю на вокзале, так лучше. Всё же какой-то путь, в физическом движенье вихря, и не бессмысленный — на удаленье от политического рейтинга Москвы. Здесь напиваются из акведуков крови, нефти, лишь бы не чистою водой… и зеленью шуршат.

— Нужно спросить на коридоре у французов аптечку. Успокоительный бы ей поставить.

— Увеличенье поголовья стад скота за мыслимый источник нормы влечёт исчезновение зелёных кормовых культур лугов в горах и зарастанье их травой, которую и скот не ест. Вам это надо знать, вы тут в Москве — на пирамидах — искусственная экономика горских цивилизаций — методика Манхеттена, необычайный клон. Есть метод регулирования, как спасенье — селекция советской власти: плановое увеличение поголовья скота. Универсальный метод обуздания основного экономического содержания «холодной войны».  Дарю. Адьё.

Казалось, что качнулся и глухо зазвонил подземный колокол. Потомки потонули. Вернусь на лоно видео— и экологией займусь. Война закончена, обед по расписанию. Теперь отбой, все осознала. Сбегу подальше от Москвы, где наше всё не пропадало.

В провинции, где жили буднично и просто, где утрешнее молоко за дешево скупали черпаками из бидона, где на облезлых лестницах хрущёвок, истошно пахнущих котами, телеагенты не ночуют, а ясновидящее зрит телевещание, в обкомах ваяя губеров и глав администраций спозаранку. Меня теперь немыслимо на домострой деревни притянуло, а тётка канула вдруг в Нару. Поверила. Встречать сынка, чтоб утрешнее молоко не прокисало.

Меня оставили в заложниках, как притяжение ловца на раненого зверя.

Сестра возобновила сделки. От этой единицы измерения работы менеджера страдали даже сутки на счетах. Спать можно было не ложиться. Москва как эпицентр аэропортов и порт семи морей жила всепланетарной бессонницей, бессмыслицей и хлопотами. В круженье этом каждый трудоголик мог уловить свою волну, но без гармоник. Дорогу к Риму. Тернии и звёзды. PR. Всю пошлость рынка под названием «базар»   и креативный маркет. Пассионарии затихли. Шуршали доллары, светили звёзды. Динамило по перепадам напряженье в сетях РАО ЕС, и было холодно в домах, зато как было чудно с Центробанком, шуршали доллары, но шелестели марки, рубль был отрублен от полена и назван деревянным, как экспортный кругляк хвойных пород, официально запрещённый, но вывозимый всласть через таможни. От этих сообщений в новостях оскомину ломило.