Ангелина, или Ненасытная тварь

Вся перепалка проходила на глазах у детей, Павлухин размахивал руками и требовал, чтобы все выметались… Мужики по просьбе Ангелины скрутили этого мудака и выкинули из квартиры вместе с новой дублёнкой и дорогими ботинками, а заодно отобрали ключи.

– Отдай мне половину материнского капитала и можешь быть свободна! – выкрикивал Павлухин, когда его уносили к лифту вперёд ногами.

Его сумки с вещами снова стояли на работе в кабинете – он не спешил их забирать. Каждый день непросыхающий трутень долбил в железную дверь и выкрикивал на весь подъезд матерные оскорбления в её адрес. Когда ему казалось, что их никто не слышит, он письменно дублировал на стене побелкой: буквы были огромными, чтобы каждый проходящий обязательно заметил и узнал какая сволочь живёт за этой дверью.

– Я лучше десять лет отсижу, мне не трудно… Но тебе не жить! – этот монолог, посвященный железной двери, слушали поднимающиеся по лестнице соседи, они оглядывались на, казалось бы, ещё вчера холёного жильца, который теперь стоял в испачканной дублёнке нараспашку, с сильным перегаром изо рта и долбил грязными ботинками по двери. Родителям Ангелины надоел весь этот цирк, они не выдержали и уволили его с работы. В тот же вечер папа и мама стояли на пороге у дочери с литровой бутылкой виски.

– Мы пришли тебя реабилитировать, – пояснила мать причину визита.

Семейство Нестеровых устроило застолье с громким разбирательством жизни с Павлухиным, подведением итогов. Ангелина жаловалась – какой хреновый был из него муж, родители жаловались – какой хреновый был из него работник.

– Ты скажи, пап, – эмоционально кричала Ангелина, – чего ещё мужику надо, когда его баба кормит, даёт возможность заработать, наводит в доме уют, обстирывает, рожает ему детей, а по вечерам устраивает для него стриптиз?

Когда Павлухин всё-таки прорвался в квартиру, он в бешенстве расколотил двери шкафа-купе, со словами: «Пусть не достанется никому!» и порывался унести свой белый шкафчик из ванной, но ему не дали. Он ещё долго настаивал, чтобы ему вернули его имущество – шкафчик.

– Запомни! Будет война, я тебя никак не защищу! – его «могучий» интеллект выдавал самые изощрённые угрозы. На следующий день ей приходило очередное предупреждение, посланное им в виде короткого голосового сообщения: «Пиздец твоей машине!»

У Ангелины сдавали нервы, она всё реже улыбалась, проблемы и долги накапливались, да тут ещё этот идиот со своими требованиями… Побочным эффектом её депрессивного состояния стало обжорство и малоподвижный образ жизни. Она чаще замыкалась в себе, одна закрывалась в комнате, пока ребёнок спал, и вела записи в дневнике – ведением личного дневника она увлекалась с юности. От первого тома, в котором были расписаны брызги эмоций первой любви, страсти по Полковнику и откровения о порочной жизни того времени, не осталось и следа – его спалил Павлухин в приступе ярости, когда обнаружил и узнал, что был далеко не третьим, а примерно тридцать третьим в списке у Ангелины.

Второй том, в котором она частично восстановила те же события и добавила новые, будет впоследствии уничтожен одним из её психопатов-любовников. Фрагменты из третьего тома стали частью этой книги – Ангелина завела очередной блокнот как раз в это время, после расставания с Павлухиным, когда её разрывало изнутри на части. Даже если в будущем какой-нибудь ревнивый параноик будет рвать и сжигать третий том, записи из него останутся на страницах этой книги.

С близкими и знакомыми было сложно обсуждать то, что происходило в её душе – все привыкли видеть в ней источник веселья, лёгкого отдыха… Мало кто допускал, что у неё вообще могут быть какие-то запарки, депрессии, копания в себе, а бумага терпела всё, она поглощала проблемы, впитывала слёзы, не осуждала и не давала дурацких советов.

«14 февраля. Ну что ж так не везёт мне? – писала она в дневнике. – Ну не умею я разбираться в мужиках. Сначала с Лукиным, так сказать, вляпалась, теперь вот с этим… Разошлись мы с ним, а как-то паршиво на душе… Говорю: устраивайся на работу, бросай пить! Изменений никаких. Пить не бросил (проверяла – со мной пил), работу ищет (никуда, говорит, не берут). И без него плохо, и с ним так больше жить я не могу. И вообще не хочу его видеть, он мне противен. Иду и плачу, куда-нибудь охота лечь, в какую-нибудь комнату, укрыться одеялом, выпить стакан водки и рыдать.

13 марта. Читаю статью об алкоголизме. Вот, что я уяснила для себя: я позволяла ему паразитировать, я создала все условия для пьянства, но с другой стороны, если бы я сама не любила выпить, я бы не прожила с ним так долго. Всё! Бросаю пить! Сегодня, сейчас! Только допью последний стакан… Вроде бы уже приняла решение: расстаться с ним, не брать на работу, не прощать! Но увижу его… и жалко становится и хочется работу ему предложить…