Ангелина, или Ненасытная тварь

Благодаря ролевым играм, которые влюблённые часто устраивали, в шкафу накопилось изобилие костюмов: горничной, медсестрички, школьницы, полицейской – ни один сейф не вместил бы весь её ассортимент, и костюмы висели в открытом доступе. Ангелина как-то застала младшего с восхищением рассматривающего прикид горничной.

– Ма, а когда мы идём на карнавал?

Шкаф пришлось захлопнуть прямо перед его носом, а на следующий день в нём появился костюм директрисы, что не совсем являлось костюмом, скорее он был её рабочей формой, в которой она показывалась только в присутствии одного единственного сотрудника – любимчика, фаворита. Ангелина на объектах жёстко руководила Борисом, давала ему указания, размахивала, когда что не так, а вне работы он отдавал приказы ей, он часто ставил её на колени и говорил, что она – его рабыня. За каждый нагоняй, полученный в процессе работы, он отыгрывался – её колени не заживали…

Глава 11 Опека и Попечительство

Павлухин и Лукин устраивали свои отчётные визиты в разное время дня, но, когда все попадали в одно и то же время, квартира Ангелины напоминала гарем в мужском варианте: в одной комнате копошился с сыном Лукин, во второй, с другим сыном Павлухин собирал конструктор, а на кухне распивали чай Ангелина и Борис. Первый и третий недолюбливали второго. Иногда Борис, услышав жалобы на поведение Павлухина, заходил к нему, лежащему перед телевизором с набитым ртом, и авторитетным голосом задавал вопрос:

– Ты по рогам давно не получал?

Павлухин поворачивался к нему в недоумении, поднимал брови, но, выслушав претензии, с неохотой брался за их исправление.

В июне загнанная Ангелина собралась на отдых в Турцию. Борис, узнав об этом, напрягся, что-то с ним произошло, переменилось – пышущий позитивом до этого дня, Борис вдруг заметно обмяк. Проварив в мозгу все версии, чем на отдыхе люди занимаются и придя к выводу, что ничем хорошим, он начал препятствовать этому плану изо всех сил. Теперь она слышала одно и тоже: сдай путёвку, сдай путёвку, сдай путёвку! Рабыня игнорировала, у неё не осталось сил, она спала и видела, как плескается в бирюзовом море, пьёт коктейли, путешествует к местным достопримечательностям, но её мечты Бориса не волновали, его сковала ревность… Стоило ему только представить, что Ангелину будут окружать цивильные отдыхающие туристы из разных стран, не чета ему – работяге-строителю, который за жизнь ни одной другой страны не видел, как ему становилось дурно. «Сдай путёвку!» – слушала она с утра до вечера.

Он применял разные методы устрашения, начиная со статистики по авиакатастрофам, заканчивая собственной смертью от тоски по ней, но она держалась, вцепилась в эту путёвку зубами и постепенно собирала вещи в дорогу. Борис ныл все две недели подготовки, даже, когда отвозил её в аэропорт, не переставал отговаривать от этой затеи. В аэропорту ему стало совсем плохо: он опустился на колени и начал слёзно умолять её отказаться от поездки. Кульминацией стало заявление Бориса, что у него закончились деньги и не хватает для заправки на обратную дорогу. Ангелина взбесилась:

– Зачем ты вообще вызвался меня отвезти? Зачем поехал без денег?

Вокруг стали собираться зрители: немолодой мужчина с влажными глазами ползал на коленях перед блондинкой с чемоданом на колёсах, кричащей на весь аэропорт, что настоящий мужик должен сам заливать себе бензин. Ангелина после регистрации растворилась в толпе среди других пассажиров, а Борис отправился домой практически с пустым баком. До дома оставалось около двухсот километров, когда легковушка начала останавливаться, телефон тоже, как назло, разрядился, и зарядка осталась дома – всё к одному.

Борис, сам себя наказав, уповал на судьбу и с канистрой в руках смотрел умоляющим взглядом на проезжающие мимо автомобили, пока возле него не притормозил попутный микроавтобус. Водитель вошёл в положение и поделился с ним топливом, так Борис поздним вечером наконец-то добрался до дома. Он матерился вслух, пока крутил руль, насылал проклятия, пока хлестал дома водку из горла, требовал у высших сил испортить ей отпуск, но в душе он начал понимать, что любит эту суку.

Все десять дней турецкого отдыха у Ангелины разрывался телефон – это Борис тревожился о ней на каждом шагу. В совокупности пластинка крутилась одна и та же: он осведомлялся о её здоровье, загаре, питании, хорошем сне… После этого она прозвала его – «Опека и попечительство», в контактах теперь не было никакого Бориски, там тоже высвечивалось: «Опека и попечительство».