Ангелочек. Дыхание утренней зари

Словно не услышав Розетту, Анжелина взяла сына за руку, завела в дом и села с ним на серый камень, один из тех, которыми был обложен просторный очаг. В очаге тлели крупные угли. С виду молодая женщина была совершенно спокойна. На самом же деле у нее болело сердце, оно стучало в груди часто и отрывисто. Сейчас, пребывая во власти неконтролируемых эмоций, Анжелина снова сомневалась в том, что выбрала правильный жизненный путь.

«Нужно было сбежать отсюда еще до рождения Анри, – думала она. – Не важно куда, и не думать о том, как огорчатся папа и Жерсанда. Нужно было найти приют для матерей-одиночек, а после родов подыскать себе работу. И мы с сыночком жили бы вдвоем, я бы воспитывала его, и он называл бы меня мамой. Луиджи не было бы в моей жизни, потому что мы не встретились бы, и мне не было бы теперь так грустно. Господи, и как он только мог сказать мне такие злые, такие несправедливые слова?»

Не зная, как вести себя с расстроенной и молчаливой подругой, Розетта вышла во двор, взяла метлу и прошлась ею по каменным плитам.

– Они точно поссорились, – шепотом сообщила она Спасителю, который следил за каждым ее движением.

Луиджи воспользовался моментом и спросил у жены:

– Анжелина, ты собираешься сидеть так до вечера? Анри лучше бы поиграть во дворе. Малыш, ты не против побросать мячик или поиграть со Спасителем, правда?

– Я хочу поиграть со Спасителем! Можно, крестная?

Молодая женщина вздрогнула от звука этого звонкого голоска, в котором слышалось нетерпеливое желание поскорее убежать от нее.

– Конечно, мой хороший, пойди поиграй! – с нежностью ответила она.

Как только они остались вдвоем, Луиджи попытался ее обнять, но она вскочила на ноги и отшатнулась. Лицо у нее при этом было словно каменное.

– Моего терпения надолго не хватит, Луиджи! С самого начала знакомства переменчивость твоего нрава меня тревожила. Сейчас ты веселый, обходительный и сыплешь комплиментами, а уже через минуту становишься подозрительным или смотришь свысока. В первое время я даже боялась тебя, твоих взглядов до такой степени, что подумала, будто это ты – жестокий убийца. Вот и сейчас я испытываю те же чувства. Я больше не верю в нашу любовь. Значит, правы те, кто считает, что повитухе не следует выходить замуж!

Пораженный жестокостью этой отповеди, он отступил на шаг.

– Что ж, теперь и я могу сказать то же самое. Я вижу перед собой незнакомку, которая только что произнесла слова не только несправедливые, но и очень жестокие!

– Ты погрешил против истины сильнее, когда осмелился предположить, что я не хочу расставаться с Гильемом. Помнишь, ты сказал однажды, что я для тебя – как сон о любви, ставший явью. Именно это с нами и произошло: это был сон и ничего более. Только я теперь ношу под сердцем твоего ребенка и хочу, чтобы хотя бы у него был отец!

Истерически выкрикнув последние слова, она заплакала, не помня себя от горя, разочарования и обиды. В кухню вихрем вбежала Розетта.

– Энджи, что случилось? Вы поссорились? Мы с Анри пойдем погуляем, а заодно проведаем мадемуазель Жерсанду и Октавию.

– Розетта, уведи мальчика из дома, – попросил Луиджи. – И передай матери мои извинения, я к ней сегодня не приду. Анжелина нуждается в отдыхе, и я хочу побыть с ней.

– Хорошо!

И девушка вышла.

Через минуту скрипнули, закрываясь, ворота. В комнате повисло тяжелое молчание, но ни он, ни она не решались его нарушить. Наконец Луиджи проговорил удрученно:

– Ты права, от этих Лезажей одни неприятности. Мы поехали к ним вместе, в прекрасном настроении, и вот теперь мы – враги!

– Враги? – переспросила она со вздохом. – Я не вижу здесь, в своем доме, никаких врагов. Только мужчину, в котором разочаровалась, и этот мужчина – мой муж.

Она повернулась к нему спиной, по-прежнему дрожа и всхлипывая. Он бесшумно приблизился и положил руки ей на плечи.

– Мы ведем себя как капризные дети, – прошептал он ей на ухо. – Энджи, давай забудем глупости, которые наговорили друг другу! Слишком много неприятностей с нами успело случиться с тех пор, как мы вернулись в Сен-Лизье. Ты очень утомилась в пути, дорогая, и было бы лучше сразу приехать сюда, на улицу Мобек, выспаться как следует и уже утром наносить визиты. Не буду отрицать, с моей стороны большой глупостью было предложить тебе сразу поехать к Гильему. Но прошу тебя, заклинаю, никогда больше не говори, что жалеешь, что мы поженились, что ты ошиблась во мне. Неужели ты не понимаешь, как мне горько это слышать?

– Я не хотела причинить тебе боль, – слабым голосом ответила она. – Но и ты сделал мне больно. И я задумалась: а знаю ли я, какой ты на самом деле? Глупо, не стану спорить. Луиджи, умоляю, стань снова тем, кого я люблю и обожаю! Или скажи мне правду и объясни, что тебя так мучит…

Она повернулась к нему лицом, трогательная в своей безмерной печали. Прекрасные глаза ее блестели от проливаемых слез, губы дрожали, на лбу танцевала прядка темно-золотых волос.