Ангелочек. Время любить

— Однажды Валентина водила туда Реми, нашего брата, поскольку он сильно кашлял. Они ездили в Сен-Годан, а я сопровождала их. Знаете, мне очень понравилось это место. Там все белое. Прелестная дама в белом халате осмотрела нашего Реми и дала нам сироп. Я помню, что там была одна мать со своим больным сосунком. И вот что я представила себе. Там будет стоять стеклянный шкаф со всем необходимым: со спиртом, бинтами, мазью окопника и вашими инструментами. Рядом — кушетка, покрытая клеенкой, стулья. А в уголке — ваш стол. Лакированный стол с письменным прибором. Я уверена, что мое предложение понравится мадемуазель Жерсанде, и она подбросит вам деньжат.

— Даже если бы я захотела, то все равно не смогла бы открыть подобное заведение. Мне не дали бы разрешения. Я повитуха, только и всего. Кроме того, мне неприятно жить на подачки мадемуазель.

Анжелине жаль было разочаровывать Розетту, но та не хотела признать себя побежденной.

— Вы не обязаны называть это диспансером и тратить огромные деньги. Нужно лишь приложить руки. На чердаке полно мебели. Я приведу ее в порядок. Пациентки будут приходить на осмотр до родов. Вы прекрасно умеете управляться с новорожденными. Послушайте, у вас будет возможность обучать местных дам вашей знаменитой гигиене. Ведь теперь благодаря вам мне приходится мыть все места с мылом. И не возражайте! В прошлом месяце вы вернулись из Лакура очень расстроенная, потому что женщина, у которой вы принимали роды, была грязной, очень грязной.

— Увы! Я помню. Что ты хочешь, Розетта, некоторые женщины считают грехом содержать свои интимные места в чистоте. Они думают, что подмываются только распутные девки. Я каждый раз бросаю слова на ветер, когда советую пациентке пользоваться водой и мылом. И вынуждена сама мыть их, чтобы избежать заражения в том случае, если плоть разорвется.

— Уф! — Розетта вздохнула. — Мне жаль вас, мадемуазель. А мужики? Они тоже могли бы позаботиться о некоторых местах!

— Розетта, проказница! Как тебе не стыдно!

И хотя Анжелина сделала Розетте замечание, та тихо смеялась. Лукавый вид Розетты развеселил молодую женщину. Впрочем, Розетта была не так уж и не права. В конце концов Анжелина согласилась:

— Да, могли бы…

И они обе рассмеялись еще сильнее.

Сен-Лизье, улица Мобек, воскресенье, 29 мая 1881 года

Сидя на кровати, Анри играл с гребнем. Вопреки опасениям Анжелины, сейчас собиравшейся на мессу, малыш привык к своему новому образу жизни, окруженный лаской и заботой двух молодых особ. Он больше не звал свою маму и Октавию, хотя часто вспоминал о них.

На улице Мобек он пристрастился бегать босиком по плитам двора и есть хлеб, намазанный вареньем, в тени сливы, одетый в тонкую хлопчатобумажную рубашку и холщовые штаны. Спаситель не отходил от ребенка. Огромный пес питал к малышу исключительную привязанность, бегая за ним и ложась рядом.

— Вы видели, мадемуазель? Тому, кто тронет малыша, явно не поздоровится, — повторяла Розетта.

— Мне хотелось бы иметь фотографии Анри и Спасителя, — часто говорила Анжелина. — Особенно когда мой малыш гладит эту большую, белую как снег собаку, становящуюся тогда покорной, словно ягненок.

Молодая женщина понимала, что овчарка сыграла решающую роль в процессе, который она называла акклиматизацией своего ребенка. Этим утром она пыталась объяснить Анри, что собаке запрещено входить в собор.

— Я хочу взять Спасителя, — в третий раз пролепетал малыш.

— Анри, это невозможно. Спаситель останется здесь. Когда мы вернемся, ты вновь увидишь его.

Анжелина надела длинную коричневую хлопчатобумажную юбку и блузку с кружевным жабо и собрала волосы в высокий пучок. И только одна волнистая прядь кокетливо спадала на правое плечо. Розетта, тоже занятая своим туалетом, присвистнула:

— Какая вы красивая, мадемуазель Энджи!

— Энджи здесь, Энджи там! — проворчала Анжелина. — Я скоро привыкну к этому имени.

— Энджи красивая! — лукаво улыбаясь, повторил Анри. — Энджи, возьмем Спасителя на мессу!

Растроганная мать посмотрела на сына. В бархатном синем костюмчике с белым воротником, с волнистыми волосами, тщательно расчесанными на пробор, он выглядел таким очаровательным, что Анжелина не удержалась и взяла его на руки.

— Плутишка, проказник, шалопай! — нараспев повторяла Анжелина, кружась с Анри по комнате. — Какой же ты хитрец! Но Спаситель все же останется дома!

Малыш громко смеялся. Ему нравилась эта игра, ведь комната каждое мгновение меняла свой облик. Потолок с темными балками оказывался ближе, чем обычно, окно и занавески, казалось, летали вокруг него, а от молодой женщины, которую он называл своей крестной, исходил приятный запах лаванды и миндального молочка. Несмотря на свой столь юный возраст, он находил ее прекрасной.

— На ручки, на ручки! — воскликнул Анри. — Энджи, на ручки!

Анжелина прижала Анри к груди, и он обвил своими ручками ее шею, а потом поцеловал в обе щеки с радостной улыбкой.

— До чего же ты милый, мой малыш! — прошептала Анжелина со слезами на глазах.