Ангелочек

— Октавия, не могла бы ты оказать мне услугу? Надо предупредить отца, что я останусь у вас. Скажи, что твой племянник заболел и вам нужна моя помощь. Скажи ему все, что захочешь. Папа не пришел на вокзал… Я была в его мастерской. Он даже не топил печку…

— Уже иду! — воскликнула служанка. — А когда вернуть, приготовлю вкусный ужин.

Октавия надевала пальто, когда во входную дверь забарабанили. Она спросила, кто там. В ответ раздался громовой голос, долетевший до гостиной.

— Господи, это папа! — ужаснулась Анжелина, отдавая ребенка Жерсанде. — Будет лучше, если я сама поговорю с ним.

Разгневанный Огюстен Лубе стоял на крыльце. Увидев дочь, он сухо сказал:

— Ноги моей не будет в доме гугеноток… Что ты здесь забыла, Анжелина? Пошли домой, у нас крупные неприятности.

— Мсье Лубе, входите, — пригласила Октавия.

— Я сказал, что не войду, и не собираюсь изменять своему слову, — прорычал сапожник. — Я не какой-нибудь ветреник!

— Папа, где ты был? — спросила Анжелина. — Ты, наверное, видел во дворе мой чемодан. Я пришла сюда, чтобы спрятаться от ледяного ветра. Племянник Октавии, малыш Анри, серьезно болен, и я решила провести с ним ночь. Это успокоит мадемуазель Жерсанду и Октавию. Они измучились.

Служанка оставила их наедине. Огюстен Лубе ткнул пальцем в грудь дочери.

— Я почти целый месяц был один. И сейчас, в день своего возвращения, ты снова бросаешь меня. А твоя собака? Разумеется, ты отвязала ее. И теперь она будет бегать по всему городу и бросаться на людей. Я дорого плачу за свою глупость, дочь. Это не животное, а дьявол во плоти. Ты хочешь знать, где я был? Мэр прислал за мной жандармов, словно я какой-то бандит, разбойник!

— Скажи, что произошло? — вздохнула Анжелина. — Я встретила доктора. Он утверждает, что Спаситель укусил Блеза Сегена. Папа, войди хотя бы в прихожую. Здесь так холодно. Я замерзла.

— Нет, нет и еще раз нет! — рявкнул Огюстен Лубе. — Я не дам сбить себя с толку в этом логовище дурных христианок. Я должен был запретить тебе встречаться с этой женщиной. Она развратит тебя, заставит отречься от истинной веры.

У сапожника был устрашающий вид. Глаза, пристально смотревшие на дочь, пылали, губы искривились в жуткой гримасе. Анжелина почувствовала запах спиртного.

— Папа! Ты пил?

— И что тут такого? Я имею право на стакан красного вина! Блез Сеген заказал мне гетры из телячьей кожи, но твоя овчарка набросилась на него. Сеген сумел отбиться от нее ногами и ушел, пригрозив, что подаст жалобу. У него вся нога была в крови. Бог отвернулся от меня! Он подал жалобу, этот негодяй! В полдень на улицу Мобек пришли жандармы. Завтра утром они снова придут и убьют эту проклятую собаку.

Анжелине пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы не закричать и не расплакаться. У нее уже не было сил.

— Никто не причинит зла Спасителю, — сказала Анжелина. — Папа, иди домой. Тебе надо поспать. Я приду завтра рано утром. У меня тоже был длинный день. Боже мой, как я радовалась, что наконец-то возвращаюсь домой! Но все идет наперекосяк. Бедный малыш болен, мадемуазель Жерсанда и Октавия волнуются, Блез Сеген принялся за старое, а ты напился.

Сапожник стал тереть лицо руками. Потом он зевнул и недобро рассмеялся:

— Ко всему прочему, ты назвала это животное Спасителем. Ты богохульница, дочь моя. Наш единственный Спаситель — это Иисус, а вовсе не овчарка. Если бы у меня было ружье, твоя собака давно была бы уже мертва. Вот что я тебе скажу, Анжелина: что бы ни случилось, я не оставлю у себя этого зверя. Поскольку ты уехала, он должен исчезнуть.

— Ты пьян, — простонала Анжелина. — Уходи, ты позоришь меня! Спаситель здесь, под покровительством мадемуазель Жерсанды, лучшей женщины в мире. Ты больше не увидишь Спасителя, и жандармы не найдут его завтра. Я увезу его в Бьер — дядюшка Жан хотел взять его к себе. Спаситель больше никому в городе не причинит зла.

— Пойди и расскажи об этом Блезу Сегену, Анжелина. Пусть он заберет свою жалобу, — проворчал Огюстен Лубе.

— Я пойду, папа, обязательно пойду, — пообещала Анжелина. — Даже если мне очень неприятно разговаривать с этим грязным типом.

Огюстен Лубе повернулся к дочери спиной и стал спускаться по ступенькам неуверенной походкой.

«Для меня важен только ты, мой малыш, — подумала Анжелина. — Ради тебя я преодолею все трудности, пройду через все испытания».

Глава 9 Горечь тайны

Сен-Лизье, в доме Жерсанды де Беснак, в тот же вечер 10 февраля 1880 года

Вернувшись в гостиную, Анжелина взяла Анри на руки и со страстной нежностью прижала его к сердцу. После разговора с отцом у нее в душе остался неприятный осадок. За месяц разлуки они стали почти чужими друг другу.

Ребенок еще горел, но чувствовал себя намного бодрее. Он с удивлением посмотрел на Анжелину, потом улыбнулся ей.

— Боже, он узнал меня! — прошептала молодая женщина. — Вы видели, мадемуазель Жерсанда? Похоже, он радуется моему возвращению.