Ангелотворец

Фон Барн упал в одно из больших старых кресел в библиотеке. По звуку рвущейся ткани он понял, что обивка лопнула.

— Вот черт!

Вскочив, аристократ в ярости начал пинать кресло. Все вокруг него рушится! Замок рушится, от наследства ничего уже не осталось, а теперь эти козлы из налоговой требуют, чтобы он выложил огромную сумму денег, которой у него не было.

— Успокойся! — Пюттан вытерла руку салфеткой. — Что-нибудь придумаем. Но я не понимаю, как деньги могли кончиться.

Перси повернулся к жене. Для него не было секретом, как сильно ее пугает эта мысль, но ничего, кроме презрения, в нем это не вызывало.

— Как могли кончиться деньги?! — завопил он. — Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько тратишь в месяц? Ты что, не понимаешь, сколько все это стоит — поездки, ужины, шмотки, сумки, туфли, украшения и что ты там еще покупаешь?

Это было не в привычках графа фон Барна — устраивать скандалы. Пюттан отстранилась и уставилась на него во все глаза. Он достаточно хорошо знал жену, чтобы прочитать ее мысли. Сейчас она взвешивает альтернативы — пойти в атаку или лучше попробовать его умаслить. И когда выражение ее лица смягчилось, сразу стало понятно, что она выбрала.

— Дорогой, неужели мы будем ссориться из-за такой мелочи, как деньги? — пропела Пюттан, поправляя ему галстук и заправляя рубашку в ремень. — Вот так. Теперь ты снова выглядишь как денди.

Она прижалась к нему, и Перси почувствовал, что сдается. На ней было платье от Гуччи, перед которым ему всегда было сложно устоять.

— Сделаем так, — решила графиня. — Ты позвонишь ревизору и поднимешь бухгалтерские книги. Может, ситуацию можно исправить. В любом случае разговор с ним тебя успокоит.

— Мне нужно поговорить с Себастианом, — пробормотал фон Барн.

— Себастиан? — Пюттан скорчила гримаску отвращения и подняла глаза на мужа. — Ты же знаешь, мне не нравится, что ты с ним общаешься. Мне тогда приходится общаться с его ужасной женой. У этих людей нет класса. Денег у них куры не клюют, но все равно ведут они себя как крестьяне. Я слышала, что отдел по борьбе с экономическими преступлениями давно уже копает под него. Это только вопрос времени, когда он окажется за решеткой, и лучше иметь с ним как можно меньше общего.

— Деньги не пахнут, — возразил Перси.

Он и так знал, что скажет ревизор. Что денег нет. А чтобы выбраться из долговой ямы и спасти усадьбу Фюгельста, ему нужны деньги. Много денег. И его единственной надеждой был Себастиан Монссон.

Их отвезли в больницу в Уддевалу, но там выяснилось, что с ними все в порядке. Дыма в легких не обнаружили. Первый шок прошел. У Эббы было ощущение, что она очнулась от кошмарного сна.

Она поймала себя на том, что сидит, уставившись в темноту, и зажгла лампу. Летом тьма подкрадывалась незаметно, и Эбба не сразу замечала, что пора зажечь свет. Подвеска с ангелом сдвинулась вбок, и женщина вернула ее на место. Мортен не понимал, почему она делала украшения вручную, вместо того чтобы заказать их в Таиланде или в Китае, особенно сейчас, когда все так дешево можно купить по Интернету. Но тогда ее работа не имела бы никакого смысла. Ей нравилось все делать своими руками, вкладывать свою любовь в каждое ожерелье, оставленное себе или отправляемое по почте заказчикам. В ангелов она, помимо любви, вкладывала и свое горе. К тому же ювелирная работа наполняла ее умиротворением. Ведь она приступала к ней после того, как целый день красила, пилила, строгала… За этой работой ее мышцы расслаблялись, а дыхание успокаивалось.

— Я все запер, — сказал Мортен, и Эбба подпрыгнула на стуле. Она не слышала, как он пришел, ее напугало его неожиданное появление.

— Черт! — выругалась она, выронив начатую подвеску.

— Не хочешь передохнуть сегодня? — спросил Старк, вставая с ней рядом.

Она почувствовала, как он осторожно положил руки ей на плечо. Раньше, до того, что случилось с Винсентом, муж часто массировал ей плечи. Эббе нравились его твердые и одновременно нежные движения. Теперь же она не выносила его прикосновений, и велик был риск, что она отстранится или уберет его руки, сильно ранив Мортена и еще больше увеличив разрыв между ними.

Фру Старк вернулась к работе.

— Играют ли замки какую-то роль? — спросила она, не оборачиваясь. — Запертая дверь не помешала тем, кто хотел нас поджечь ночью.

— А что еще нам делать? — спросил Мортен. — Ты могла бы, по крайней мере, смотреть мне в глаза, когда со мной разговариваешь. Это важно. Кто-то пытался поджечь дом. Мы не знаем ни кто это, ни причину его поступка. Разве тебе не страшно? Разве тебе все это не кажется ужасным?

Эбба медленно повернулась к мужу:

— А чего мне бояться? Самое страшное уже случилось. По мне, так лучше не запирать.

— Так нельзя.

— Почему нельзя? Я сделала, как ты предложил. Переехала обратно. Согласилась на твой грандиозный план отремонтировать эту развалюху и сделать из нее отель. Поверила, что мы проживем тут счастливо до самой смерти, среди гостей и немытых тарелок. Чего тебе еще надо? Чего ты от меня ждешь?

Эбба сама слышала, как ужасно это звучит, но ничего не могла с собой поделать.