Ангельская ярость

Теперь в глазах гиен зажигается еще одно чувство — похоть.

Видимо девушка тоже это заметила. Только вот ее реакция была не такая, как должна была бы быть.

Ее губы расползлись в улыбке. Правда мне почему-то эта улыбка показалась улыбкой змеи, которая сейчас съест глупых грызунов, возомнивших о себе невесть что, и вставших у нее на пути.

— Ну, идите же сюда. Идите, — проворковала она. И ее голос был настолько чарующ, что никто не смог устоять перед ней. Даже я попытался сдвинуться хоть на пару сантиметров, чтобы стать ближе к ней…

А когда гиены подошли к ней почти вплотную, то… Ее глаза полыхнули такой яростью и ненавистью, что все, несмотря на влечение к ней, отпрянули в испуге.

Да вот только это уже ничего не значило.

В руках у девушки в мгновение ока из ниоткуда соткалось оружие. Оружие, которым по поверьям орудует сама прекрасная госпожа — Смерть.

Легкий и стремительный взмах оружием, и первый ряд гопоты окруживший девушку падает разрубленный пополам на уровне живота. Еще один взмах, и от остатков тех полутора десятков, которых до этого я успел проредить, остаются единицы. И они уже не думают ни о чем кроме как о спасении.

Бежать! Бежать как можно дальше отсюда! — вот что пылает в их маленьких мозгах огненными буквами.

Но им не дают пробежать и пары метров, как еще недавно их мертвые товарищи хватают беглецов их за ноги, тем самым валя на землю и вгрызаются в их тела… Но почему-то эта ужасная картина не вызывает в моей душе никаких эмоций… Почему? Может потому что я уже почти умер?

— О-хо-хо… Ну тебя и поклепали, — удивлено и как-то даже уважительно замечает девушка, рассматривая мое распластанное на земле тело.

В ответ я лишь молча смотрю на нее — даже если у меня бы были силы чтобы говорить, то что же я должен был бы ответить на этот, скорей всего, риторический вопрос? Не знаю… А потому я молчу, пытаясь запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица, тела. Такого прекрасного и смертоносного одновременно…

— У меня есть к тебе предложение, — меж тем говорит она. — Мне нужны верные люди… да и нелюди тоже. Те, кто будет разделять мое мировоззрение, а также будет до конца верен лично мне. Готовый умереть за меня, но при этом не являясь фанатиком… — она немного помолчала. — И я предлагаю тебе стать одним из моих приближенных. Соратником если хочешь… Что скажешь?

— Я… — выдыхаю я. И с удивлением понимаю, что силы медленно, но верно возвращаются ко мне. — Я согласен…

— Что ж, в таком случае это — Договор… А сейчас ты заснешь — мне надо восстановить твое тело.

— Кто ты? Демон? — успеваю спросить я. Мир начинает, пока еще медленно, водить вокруг меня хоровод.

— Демон? — ее смех колокольчиком разноситься по ночному городу. — Нет, я не демон. Но если захочешь — я познакомлю тебя со своим фамильяром. Вот она действительно демон. Ну а я… Скажем так — крылья у меня есть, и еще совсем недавно они были полностью белоснежными… — дальше я провалился в липкий омут без сознания.

В мозгу отпечаталась картинка склонившейся надо мной девушки в светлых одеждах и с огромными крыльями за спиной, которые аккуратно заключают меня в некое подобие кокона…

— Живы еще собаки неверные… — презрительно скривился Махмуд, сплевывая в нашу сторону, после чего кинул нам через решетку камеры по куску лаваша. Вновь сплюнув, наш тюремщик вышел из помещения…

Тоже мне — благоверный, — скривился я мысленно. Ничем не лучше за зверей. Хотя нет — зачем на зверушек-то наговаривать? Ведь ни один зверь не возьмет больше чем ему нужно. Ну разве что бешеный… А эти… Мне на собственные глаза доводилось видеть как эти 'дети Аллаха' режут как каких-то овец молодых, еще совсем зеленых, парней, которые даже оружие в руках толком держать не умеют. Как насилуют женщин-репортеров с вроде как нейтральных стран.

Ненавижу фанатиков и тех, кто прикрывается верой. Самые мерзкие и глупые люди.

Как когда-то сказал один не менее мерзкий человек, который все же мог мыслить относительно трезво: 'Религия это протезы морали'.

И ведь это правда… Почему дети, вырастая, ради наживы готовы на все — даже запихнуть своих престарелых родителей в дешевые пансионаты ради того чтобы продать их квартиры? Почему политики ворую деньги миллионами и их еще и похвалят — 'смотрите как он хорошо поднялся'? А стоит матери украсть кусок хлеба для голодного ребенка, так ее тут же на года упекут в каталажку. И еще повезет, если еще какое-нибудь преступление не навесят. Почему насильники и убийцы из 'золотой молодежи' вместо того чтобы мотать строк — гуляют в клубах благодаря отцовским адвокатам, в то время как семьи тех кому они порушили жизни обливаются горькими слезами бессилия?