Ангельские хроники

– Посмотри на твоих интеллигентов, государь. Я-то их знаю, я был одним из них. Это ведь всё пролетарии от интеллигенции, космополиты-недоучки, гонимые всеми ветрами. По сути, все они – осознанно или нет – социалисты, а что такое этот социализм? Все человечество он сводит к одному общему знаменателю. Он узурпировал мечту о братстве, с которой мы вечно носимся, но она никогда не осуществится в этом понимании: ведь чтобы быть братьями, надо признать существование отца. Социализм – это эгоизм, бесчеловечность, непоследовательность, развал экономики, неразбериха, взяточничество, попрание свободы во имя равенства. Социализм уничтожает естественные сообщества, как червь подточил корень древа пророка Ионы. Так что берегись, русский царь. Россия стоит на пороге социализма, демоны которого готовы забить человека камнями, обращенными в хлебы.

Федор снова остановился, чтобы отдышаться, а царь машинально отметил, что этот старый петербуржец стал говорить по-иному, чем раньше: его «р» стали более раскатистыми, «о» не похожи больше на «а». Да, он пожил среди народа, прошел его школу и теперь едва ли отличается от него. Легко можно представить себе его странником, бредущим с котомкой за спиной от монастыря к монастырю по просторам русской земли.

Федор продолжает:

– Русский народ и его царь останутся один на один с безродным социализмом, который вскоре завоюет весь мир. А потому, хоть ты этого пока и не замечаешь, твой трон уже пошатнулся.

– Я заметил это, – с горькой проницательностью проговорил царь, – но я не знал, что зло зашло так далеко.

В этот вечер он не стал надевать маску, и на лице его было написано, насколько он уязвим.

– Да, оно зашло далеко, – отозвался Федор, – и его следует назвать своим именем, а не восторгаться им, словно это какое-то геройство. И, возможно, это следует сделать именно мне. Возможно, для этого я и рожден. И еще для того, чтобы сказать тебе, царю, что ты не безоружен перед этой надвигающейся социалистической гангреной.

Главное твое оружие – это единственная по-настоящему высокая идея, когда-либо рожденная человечеством, – идея бессмертия, в которое ты веришь так же, как и твой народ. Храни ее, эту веру, ибо на ней все держится, и пусть и другие хранят ее, но не с помощью полиции и цензуры – они здесь ни к чему. Пусть ее хранит Православие, – я говорю не Православная Церковь, а Православие, ибо Церковь тоже греховна.

И потом, у тебя есть земля – мать, в которой русские видят Матерь Божью. Поверь, государь, земля – священна. В земле лежит и из земли исходит порядок человеческий. Да и в любой стране порядок – экономический, политический, гражданский – зависит от земли и от собственности на землю. Какова собственность – таково и все остальное. Нехорошо, что наши интеллигенты владеют землей, крестьянами и живут за их счет где-нибудь в Лондоне или Париже, где разглагольствуют о социализме. Ты – царь, и ты должен отдать землю тем, кто поливает ее своим потом. Ты должен опередить социалистов, сделать лучше, больше того, что они только собираются сделать, это будет чудо, но ты можешь свершить его, ибо ты – отец. Вот увидишь, как только рабство будет уничтожено, как только народ приобщится к этой тайне – владению землей, в нем проявится жажда чего-то нового, жажда совершенной истины, совершенной справедливости, совершенного гражданского возрождения. Не упусти этого шанса.

И наконец, у тебя есть третье оружие – твой народ. И тут тебе посчастливилось, ибо русский человек добр по сути своей, уж ты мне поверь, я это хорошо знаю. Ведь мне довелось жить среди убийц, насильников и отравительниц. В России много бешеных, буйных, но злых нет. Русский ни в чем не знает меры. Он всегда хочет преступить рамки дозволенного, почувствовать, как замирает от страха сердце, подойти к самому краю пропасти, перегнуться через этот край, заглянуть в глубину, а иногда и броситься вниз. Так что будь осторожен.

Но знай и то, что обещаниями счастья ты русский народ свободным не сделаешь. Он не похож на другие народы, ему нет особого дела до счастья. Главная его духовная потребность заключается в необходимости постоянного и плодотворного страдания. Он жаждет принести себя в жертву правому делу, а не упиваться каким-то там счастьем. Он убежден, что истина добывается лишь ценой страдания. И надо уметь вести его, управлять им и этим его стремлением к мученичеству, ибо оно чрезмерно, и вот тут-то ты и сможешь приложить присущее тебе чувство справедливости: ведь жалея обидчика, ты всегда рискуешь недостаточно пожалеть обиженного… и тем самым впасть в социализм.