Ангельский концерт

Уже совсем поздно. Матвей, как обычно, в мастерской наверху. Я сижу в кресле в гостиной и прислушиваюсь… Когда он появится на площадке лестницы и произнесет свое обычное: «А не пора ли нам попить чайку?» — я спрячу блокнот между старыми журналами на столике и отправлюсь в кухню… Потом он займет свое привычное место в тайнике.

25 июля 1997 года

Вчера родился наш внук!

Я отчаянно волновалась — ведь Анне уже за тридцать. Муратов безотлучно был с нею, и когда наконец позвонил и в своей обычной насмешливо-грубоватой манере сообщил, что у них «суперпацан» — четыре килограмма, но Анюту пришлось «чуток порезать», я разревелась прямо в трубку. «Да успокойтесь вы, Нина Дмитриевна, — воскликнул мой зять, — все нормально. Оба в полном порядке…»

Наутро мы с Матвеем поехали в роддом. Муратова не было — он уже на работе. К дочери нас не пустили. Главврач сказала, что после кесарева Анна чувствует себя хорошо, а за «ребеночком» особый присмотр. Матвей сунул ей конверт. Вечером Анна позвонила, слабым счастливым голосом попросила привезти необходимое и продиктовала список. Потом помолчала и добавила: «Мама, я назову его Митей, Дмитрием…»

8 августа

Они уже дома, но мы не рискуем ехать туда — не знаем, можно ли. Как она там управляется?

Я ухожу на пенсию — подала заявление, к великому огорчению Галчинского. Хочу помочь Анне. Она не против, и Муратов согласен.

25 августа

Сегодня вернулась от Анны около семи. В последние две недели я с утра до ночи мотаюсь по городу. То с оформлением пенсии, то на рынок, то к Анне — погулять с ребенком. Я уже предлагала дочери на пару месяцев, пока тепло, перебраться к нам. Было бы легче и ей, и мне, а Муратов приезжал бы после работы. Но Анна отмолчалась, и я отстала. Матвея почти не вижу, потому что, оказавшись дома, сразу кидаюсь в кухню и к стиральной машине. Я готовлю на две семьи, стираю и сушу Митины чепчики, пеленки и распашонки, глажу вчерашнее и около двух ночи падаю, бездыханная, рядом со спящим мужем. Утром мы встречаемся за завтраком, но мне не до разговоров — я все время бегу. Днем, в паузе, виновато звоню Матвею.

Приходили Павел и Галчинский — поздравить нашего внука. Мите исполнился месяц. Муратов такие вещи не одобряет, поэтому Анна издали показала им рыжего ухмыляющегося младенца и сразу унесла в спальню.

«Иди к гостям, — сказала я, входя следом, — я побуду с ним…»

Мне очень хотелось взять Митю на руки, прижать к себе, почувствовать его ангельское дыхание. Табу. Законы здесь устанавливает мой зять: режим, никаких рук, спартанское воспитание. Глупцы, начитались доктора Спока… Я сама была такой, и только теперь понимаю, как одинок маленький ребенок, как необходимы ему тепло и любовь…

За бокалом вина Павел заговорил о своем бизнесе. Магазинчик «Вещи с биографией» оказался неожиданно доходным, и сын уже не арендовал помещение, а выкупил двухэтажный особняк целиком, расселив его жильцов. Внизу полным ходом шла реконструкция, и на это время весь антиквариат переехал на второй этаж. В Павле появились уверенность в себе и спокойствие. Анна неприязненно косилась на него и вдруг заявила, что весь этот примитивный капитализм — не по ней. Павел оторопел: «Аня, это же работа! Не хуже и не лучше твоей». «Работа! — пренебрежительно произнесла она и оглянулась на дверь спальни. — Что толку от твоего реликтового хлама, если в детских больницах нечем окна застеклить? Ты знаешь, как оперирует мой муж? Чуть не голыми руками — как филиппинский знахарь… А медикаменты, не говоря уже об аппаратуре? Мы с Алешей оба врачи, но я рожала со своими пеленками, аптечкой, перевязочным материалом и даже мылом. Это нормально? Не говоря уже о мелких и крупных подарках персоналу…» «Ты несправедлива ко мне, Аня, — возразил Павел. — И хотя то, что ты говоришь, чистая правда, спорить с тобой я не стану…»

Я знала, что он подарил им деньги, довольно крупную сумму, и это почему-то задело Анну. Им не хватало одной зарплаты Муратова, и думаю, что именно после этого разговора Анна решила выйти на работу. На мой растерянный вопрос: «А как же Митя?» — дочь пробормотала: «Найду няньку… брошу кормить грудью…» «Зачем же так? — сказала я. — Я теперь свободна… Почему бы тебе не позволить мне побыть с мальчиком до тех пор… до тех пор, пока это будет необходимо?..»