Ангельский огонь

Ролан привел с собой местного доктора, который лаконично заявил, что Анжелика подхватила желтую лихорадку. У него не было никаких предложений, за исключением кровопускания при помощи пиявок, на что Ролан ответил отказом. Доктор пожал плечами, защелкнул саквояж и, собираясь уходить, сказал:

— Промойте ей желудок и кишечник — через три дня это должно пройти — в ту или иную сторону.

Ролан запретил кому-либо заходить в комнату и безотлучно сидел у постели страдалицы. У него выросла борода, от бессонницы покраснели глаза. Анжелика то приходила в себя, то вновь теряла сознание. Все это время у нее держалась высокая температура. Время от времени она что-то бормотала, выкрикивала бессвязные фразы. Иногда к ней возвращалось сознание, и она видела, как переживает Ролан. В эти редкие моменты прояснения ему удавалось подкормить жену несколькими ложками бульона.

Она должна была умереть, так же, как его отец и мачеха, он это знал. Ужас и чувство вины не покидали его. Когда она умрет, он похоронит ее, затем придет к себе в кабинет, достанет пистолет и застрелится. Без Анжелики в этой жизни для него ничего не останется. Более самоотверженного и чистого человека он не встречал. И он же уничтожил ее.

Будь она проклята, эта ослиная гордость, когда он запретил ей принять Джорджа. Сейчас весь эпизод казался мелочным и глупым. Анжелика всегда была верной женой и не давала поводов к недовольству ее поведением. Однако этого ему было мало — он хотел завладеть не только ее сердцем, но и душой. Он не хотел, чтобы она смотрела на какого-либо мужчину, кроме него. Каким же он был дураком, думая, что заставит ее полюбить себя. И вот его поведение поставило на карту саму ее жизнь.

На третий день болезни жены Ролан обнаружил, что предсказания доктора сбываются. Наступил кризис. Анжелика то металась в жару, то стучала зубами от озноба. Под глазами были громадные черные круги, она сильно осунулась. Ролан знал, что к завтрашнему дню либо наступит облегчение, либо — конец.

Он протирал ее губкой, когда видел испарину, и укрывал горой одеял, когда ее знобило. Время от времени он сажал ее и слегка похлопывал по спине, чтобы она откашлялась. К вечеру, когда Анжелике стало особенно плохо, он испугался, что приближается ее последний час. Когда ее затрясло в припадке лихорадки и ему никак не удавалось ее согреть, Ролан сбросил с себя одежду, лег в кровать и тесно прижал к себе.

Сразу же на него навалились небывалые по остроте ощущения — держать ее в руках было неземным наслаждением. И еще вдруг понял, насколько вымотался за эти дни. Подумав, что уже никогда не сможет держать ее в руках, и все это по его вине, он, не скрываясь, зарыдал. И вдруг, посмотрев на жену, обнаружил, что она смотрит лихорадочным взглядом. Ах, более прекрасного взора он никогда не видел. Раскрасневшееся лицо светилось изнутри.

— Ролан, — прошептала она, — ты плачешь?..

— Да, дорогая, — он тесно прижал ее к себе и, не стыдясь, заплакал.

— Ролан, пожалуйста, не плачь. Я люблю тебя и хочу от тебя ребенка.

При этих словах сердце у него готово было разорваться на части. Они так ясно прозвучали, что он отказывался этому верить. Она сказала, что любит его… но это в ней говорила лихорадка.

И все-таки он вспомнил то утро в Новом Орлеане, когда она плакала у него на руках из-за того, что не будет иметь от него ребенка. Он зарылся лицом в ее волосы, чтобы похоронить в них свои рыдания.

Анжелика действительно бредила. Но в какие-то минуты она приходила в себя и ее сердце обливалось кровью, когда она видела, в каком состоянии находится муж. Где-то в глубине души она понимала, что их разделила пропасть и необходимо наводить мосты. Потусторонний мир звал ее, но ей туда не хотелось. У нее оставалось здесь еще немало неразрешенных проблем.

— Ролан, пожалуйста, не плачь, — прошептала она. — Дозволь мне любить тебя и быть любимой.

Она прижалась к нему, и он почувствовал, что ее опять затрясло. Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.

— Ангел, мы же не можем. Ты больна.

Однако никакой реакции в ее глазах на его слова не было.

Со стоном отчаяния он встал с кровати, задул лампы и опять лег рядом с женой. Если бы она заснула, то и он смог последовать ее примеру. Он повернул ее на живот в опасении, что она опять начнет задыхаться, и прижал своим телом. Перебросил руки через ее плечи, а ее руку прижал к матрацу.

— А теперь выспись, мой ангел, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Пожалуйста, ты должна выспаться.

Сначала казалось, что она пассивно лежит в постели, однако вскоре все тело ее пришло в движение, доводя его до умопомрачения. Она пыталась освободиться от его веса и со всхлипыванием умоляла:

— Приди ко мне, Ролан, пожалуйста, приди. Ты меня просто убиваешь этой удаленностью.

«Убиваю ее, — подумал он. — Да, я убивал ее. Я и только я виновник этой катастрофы и всего случившегося». И сейчас — о Боже — она жила свои последние дни.

Несмотря на все это она хочет меня и мучается от нашей удаленности!

Ролан чертыхнулся. Он не мог на это пойти, даже терзаемый нестерпимым желанием.