– Но – зачем?! – поразился тот. – Никогда ещё никому отсюда…
Доктор пожал плечами и пробормотал:
– Может, хочет красиво уйти. Это он судей отстреливал.
Всё пространство двора, выжаренного солнцем, будто освободили для какой-то чуднόй корриды. Мадьяр с заложником замедлили ход, и видно было, как заключённый в бешенстве встряхивал юношу, побуждая живее перебирать ногами. По лицу его катился пот, искажённые напряжением губы шевелились, он как бы напевал про себя песенку, под которую совершал все эти смертельные па, и при этом, чёрт побери, всё равно казался весёлым и
Но озирался с видом человека, пытающегося вычислить – в каком направлении двигаться. Неужели не продумал заранее, неужели нападение на охранника было спонтанным? Может, Дуду просто застал его с оружием и ему не оставалось ничего другого?..
Между тем вопли и восторженный визг заключённых террористов достигли невыносимого для слуха накала: казалось, сам воздух взорван грандиозным зарядом раскалённой ненависти, и стены зданий, земля, даже небо вибрируют в смертельной агонии последних мгновений человеческих жизней.
По периметру двора двигались цепочкой охранники, стараясь зайти Мадьяру за спину. Появился переговорщик, замначальника тюрьмы Шломо Бак, в руке – мегафон.
Зажимая локтем горло молодого охранника, по-прежнему держа пистолет у его виска, Мадьяр резко дёрнулся и попятился к медсанчасти, волоча с собой заложника; через минуту стоял, прижавшись спиной к стене и озирая из-за плеча Дуду весь плац с рассыпанной по периметру охраной.
Из окошка «аптеки», где стояли фельдшер с доктором, уже невозможно было – из-за решётки – выглянуть и увидеть тех двоих. Интересно, на что рассчитывает Мадьяр?
Послышался спокойный мягкий голос Шломо Бака, и в ответ – отрывистые реплики Мадьяра: поднять ворота, оставить машину с открытой дверцей, отступить, оставить коридор, иначе… Вновь неторопливый голос Шломо, искажённый старым мегафоном: «…давай подумаем, Мадьяр, к чему тебе весь этот бардак, ты сам понимаешь…»
Вооружённые надзиратели ждали приказа, едва заметно подвигаясь в сторону медсанчасти.
– Адам… – тихо спросил доктор. – Где наша лестница, помнишь, крышу недавно чинили?
– В кладовке. А что… ты что?
– Принеси… – он не сводил глаз с цепочки охранников, медленно обходивших по периметру двор, но не смеющих приблизиться к гадючьему клубку. По направлению их взглядов видел, что Мадьяр с заложником в двух шагах от окна комнаты, где он сейчас находится. Близко, рукой подать. Кабы не решетка на окне.
Он понимал: едва на крыше появится хотя бы ворона, взгляды всех невольно укажут убийце – с какой стороны опасность.
– Не заговаривай мне зубы, сволочь! Я прикончу его и успею прикончить ещё шестнадцать твоих мудаков!
В дверях «аптеки» возник Адам с лестницей на плече, и молча, слаженным быстрым шагом они направились в конец коридора, где то ли по разгильдяйству, то ли из соображений пожарной безопасности никогда не запирался люк, выводящий на крышу.
– Пусти, я! – твёрдо сказал Адам. – Я моложе…
– Да пошёл ты, – доктор Бугров отстранил парня и, на ходу скинув куртку, полез наверх. Через минуту он уже распластался на плоской битумной, пересечённой проводами и трубами, очень горячей крыше и, прячась от непрошеного внимания охраны, медленно пополз к краю, чувствуя, как сзади неслышно подползает к нему Адам.