Ангелы

Я даже промолчу о том, что пожалел о своем ответе, ибо лицо Люца засверкало, как будто было сделано из фальшивых бриллиантов. Ему не надо было долго и упорно объяснять, он все и так уже понял, без моих объяснений.

– Пошли? – около стола появилась Мелиша, как яркое солнце на горизонте.

Люц подмигнул мне, взял ее за руку и пошел к выходу.

Еще пару часов я сидел и размышлял над абсурдностью той глупости, которой я позволил совершиться. Думал о том, что творилось внутри у Мелиши после того, как появился Люц, или ей было пофиг? Мне было бы обидно. Очевидно же, что Люц ее использовал, когда хотел и как хотел, а она в это время думает обо мне… Какая нескладуха!

Был бы я на ее месте, я бы отказал Люцу, хотя бы из уважения к себе. Это очень редкий дар – уважать себя. К другим уважение на хер не надо. Если бы только научиться уважать себя и тогда уже много бы чего изменилось по отношению к другим. Я так же думал, а правильно ли я сделал? Ведь я мог поступить совсем по-другому, более выгодно для себя… как поступил Люц. Горе девушки – праздник для парня.

Уже почти ночью я пришел домой. Естественно, Розе я не стал ничего говорить, дабы не травмировать ее нежную психику и мои чувствительные уши. Я не стал есть, только налил чаю и пошел в комнату. Проходя мимо берлоги Люца, я ожидал услышать там привычные охи и вздохи, но там была гробовая тишина. Что можно было делать с девушкой в такой тишине? Я пожал плечами и пошел дальше – проверять мне не хотелось.

В моей же комнате тухло горел замученный до смерти ночник со стороны Розы. Она не спала. Облокотившись на все подушки, она лежала и что-то выписывала из какой-то книги в тетрадь. Она даже словно не замечала меня: писала себе и писала. Я остановился у дверей и уставился на нее. Горячая кружка обжигала мне руки, но я не мог пошевелиться, сам не знаю, почему.

Роза провела рукой по щеке, убрала белоснежные волосы за ухо и, видимо, увидела меня. Она сразу же скинула учебники и тетрадки и подошла ко мне.

– Где ты был так долго? – спросила она, улыбаясь.

Я молча смотрел в ее большие глаза: они были прекрасны, глубокие и наивные. Иногда мне казалось, что они умели менять цвет. В принципе это всегда был цвет океана, но порой он мог быть нежно-голубым, когда у нее было хорошее настроение. А иногда, как тогда, они были темно-серого цвета.

Нет, Роза не злилась. Обычно в синеве ее глаз отображалась светская страсть, которая требовала меня. Я, как слабак, не мог отказать девушке в таком желании. Я не стал отвечать на нее вопрос, просто приобнял рукой за талию и медленно двинулся к столу – мне срочно нужно было поставить куда-нибудь кружку, ибо мои руки были словно на сковородке, от них почти что уже шел пар.

Добравшись до стола и избавившись от проклятой посудины, я начал целовать Розу, мысленно забывая о боли на ладони. Роза могла прикинуться подорожником, причем очень эффективным…

В ту ночь я был удивлен: звуки страсти разносились из моей комнаты, а в комнате Люца, как будто ядерная война прошла – ни жизни, ни смерти, ничего. Я уже подумал, что они к Мелише пошли.

На самом деле меня это не очень интересовало, я не вел записей о своих сексуальных похождениях, в отличие от брата, но когда я проснулся почти под утро и пошел вниз сделать чайку (это было вполне нормальным что для меня, что для брата). Я обнаружил на кухне Люцифера, с безумно постно рожей и с чаем в руках. Значит, нервотреп все-таки был дома, раз сидел в одних трусах, с взъерошенными волосами, что говорило о том, что он, видимо, спал, ну или хотя бы валялся.

Я прошел мимо, не стал разговаривать с ним. Но мне показалось, что у него на лице некая, почти глубочайшая скорбь. Дальше я уже не мог молча ходить и делать вид, что все замечательно. Поймать тоску на роже Люца было равносильно поймать фотоаппаратом молнию в небе. Этот ублюдок, в принципе, не умел печалиться, он был настолько отчаянным, самовлюбленным и самоуверенным, что все минорные чувства просто презирал, что опять же дано не каждому. Поэтому мне даже стало интересно, что, черт возьми, могло случиться, что заставило жизнерадостного кретина сидеть и грустить.

Вдруг неожиданно я подумал, а вдруг мне все снится, что это просто мой глупый сон. Ну, никак я не мог поверить в увиденное!

– Ты чокнулся? Приболел? – спросил я, не выдержав, пока кипятился чайник. – Разум потерял?

– Ладно, ладно! – проскулил он, жалобно усмехаясь. – На самом деле, это ты должен сидеть здесь и грустить, вместо меня.

– С чего бы? Люц, у меня вполне счастливая жизнь: девушка, сраная учеба, секс по ночам вперемешку с работой. Я почти не свожу концы с концами! С чего мне грустить-то?

– Мелиша влюбилась в тебя! – выдал брат и подло улыбнулся.

После такого заявления я сам грохнулся за стол с открытым ртом от неожиданности.

Потолок. Клевый потолок, высокий и с хорошей побелкой. Наша мать очень любила дом, поэтому старалась улучшить его, привнести что-то новое. Перед смертью она успела сделать ремонт на кухне. Какого хера я думал о потолке? Нет, потолок лучше!