Ангелы

Наслушавшись панихидной лекции, мне стало совсем не весело. Я, как слепая и глухая собака, продолжал верить в обещания. Наша мать учила нас по-другому… К моему великому, нет, превеликому счастью, она не училась в ВУЗе. Она закончила школу, а потом пошла работать поваром в церковь, по совместительству уборщицей. И, черт побери! Она приходила в грязной одежде домой, с полупустой сумкой продуктов (самых дешевых), но счастливая и улыбчивая. На свои несчастные копейки она подарила нам с Люцом это «корыто», на котором мы ездили в университет. Ну, так вот, наша мать всегда говорила, что язык – это прародитель действий, за которые говорящий ответственен перед самим собой, а ответственность перед самим собой намного ценнее, чем параноидальная туалетная бумага с кривыми напечатанными буковками и печатью юриста. Но так говорили наша мать, а кто такая была наша мать? Как бы ее назвали – низший класс, без семейного древа, без имени, без денег, без нечего. Она была никем окруженная ничем. Поэтому ее слова помнили только мы с братом, потому что для нас она была всем. Я стал ценить ее еще больше, чем когда-либо, когда начал учиться в гнилом месте… Ее слова, и только ее, были путеводителем для меня по моей сраной жизни.

Я также испытывал сильнейшее расстройство из-за Розы. Ведь до этой лекции я намеривался еще раз извиниться и пообещать ей, что все мои действия она будет знать наперед. Но я был уверен, что прослушав столько «ценные» акты на лекции Рэйта, Роза просто не поверит мне на слово. Идти к адвокату и ставить росписи под его печатью – у меня не было денег. Господи, как же мерзко было на душе уже четко зная, что «на слово» – ненавистный многими людьми архаизм, о котором даже не хотят вспоминать… В тот день я почти смерился с ценностями «падшего» стада… Слава богу, что у дня есть конец.

Посреди лекции Люцифер толкнул меня в бок и подсунул сложенный лист бумаги. Записку.

Поначалу, мое сердце бешено заколотилось, ведь я наивно предположил, что она от Розы, но потом вспомнил, что я – никто или, наверное, даже ничто для нее, а писать пустоте записки – так можно в дурку загреметь. Поэтому я просто вздохнул и развернул лист. По почерку я сразу же догадался, кто является автором сия творения: полудурок – Люцифер.

«Как тебе новые познания? Впервые я рад, что матери нет,

она бы просто не пережила, узнай она, чему нас тут учат!

Скажи мне честно, брат, о чем ты сейчас думал? Где взять

денег, чтобы сходить к адвокату, который заверит твое ничтожное

обещание в вечной любви к ней? Или пойдешь почитать

средневековых поэтов, чтобы набраться красивых и в то же

время жвачных слов, которые будут потом окутывать

ее, завороженной идей красного диплома, мозг? Или может

ты, как здравомыслящий человек, коем я тебя считал до этого,

спустишься на землю и забудешь ее? В этой лекции есть немного

о тебе и твоей горе-любви…

P.S. Я видел, как она ударила тебя вчера… Но я решил быть ничего

незамечающим гондоном, до сегодняшнего момента… Тяжело быть

мудаком, когда твой брат действительно становится

мудаком. Это твоя ошибка, сделай ее сам… Но я хотел бы помочь

тебе, чтобы у тебя была возможность либо исправить эту ошибку,

либо забыть о ней!»

Я перечитал несколько раз чертову записку и почему-то мне стало еще противнее. Я ненавидел стиль его разговора. Зачем ему все это надо было? Почему он постоянно говорил болью…моей чертовой болью? Столько насмешки в его чертовых строках, которая заставляла мою кровь кипеть. Как я мог научиться воспринимать все так легко? Так наплевательски? Он снова вызывал во мне чувства зависти…