Ангелы

В конце этого замечательного дня Шелли с Питером пришли забрать сынишку и спросили:

– Он хорошо себя вел?

– Хорошо? – переспросил Гарв. – Да он вел себя просто отлично, мы даже отдавать его не хотим!

– Тогда надо начать работать над тем, чтобы у него появилась маленькая сестричка, – сказала Шелли.

Быстро, как молния, я указала на голые стены и сказала:

– Как можно заводить ребенка на стройплощадке?

Они засмеялись, мы с Гарвом тоже, но Гарв смеялся не так громко, как мы. Я понимала, что эта отмазка уже не катит. Вскоре после этого он и притащил кроликов.

Шло время. А я все еще не была готова. Некоторые из моих страхов уменьшились, например страх родовой боли. Я знала достаточно женщин с детьми, чтобы понять – роды пережить все-таки можно. Но когда я слышала истории о дамах, родивших в тридцать девять, это улучшало мне настроение. В газетах появилась заметка о шестидесятилетней женщине, которая родила ребенка каким-то искусственным способом. Тоже хорошая новость. Однако мой тридцать первый день рождения наступил скорее, чем я ожидала, и я запаниковала. Я же говорила, что рожу ребенка в тридцать, а сейчас мне уже на год больше! Когда же созреет мой материнский инстинкт? Мое время истекает. Если он не поторопится, то прибудет точно к менопаузе!

Я уже говорила, Гарв дураком не был. Наконец он усадил меня нежно, но твердо. Он может проявлять твердость, когда захочет. И заставил поговорить об этом. По-настоящему поговорить, а не вешать ему лапшу на уши, как я делала весь год.

– Просто я не готова, – призналась я. – И не только из-за боли, с этим я уже как-то смирилась.

– Дорогая, мы закажем тебе лучшую эпидуральную анестезию, какую только можно купить. Что еще?

– Ну, моя работа.

Когда я произнесла это вслух, я поняла, в чем проблема. Больше пяти лет, и в Чикаго, и в Ирландии, я много работала, двигалась против течения и ждала, когда же все утрясется и я получу должность, где буду чувствовать себя «в безопасности».

И тогда я буду знать, что после декрета меня снова возьмут на мое место, и не беспокоиться, что во время моего отсутствия меня подсидят коллеги.

– Уйдешь в отпуск по уходу за новорожденным…

– Но легко ли мне будет восстановиться? И что делать с продвижением по службе? Если меня не будет несколько месяцев, то как я займу место Френсис?

– Ты собираешься спать прямо на рабочем столе и мыться в офисном туалете, как ваша бомжиха Френсис? Как бы то ни было, твои работодатели не могут ущемить твои права, это незаконно.

Легко говорить. Он просто не слышал об одном из партнеров в нашей фирме (разумеется, мужчине), который жаловался, когда какая-нибудь несчастная уходила в декрет:

– Если бы я взял отпуск на несколько месяцев для путешествия по Средиземноморью и требовал бы оплаты, они бы рассмеялись мне в лицо.

Вот почему я была против. Если сравнивать меня и Гарва, то моя карьера и не карьера вовсе. Но она важна для меня. Хотя работа угнетала меня и отбирала много сил, но в определенном отношении она формировала мою самооценку.

– Хорошо, что-нибудь еще?

– Да. А что, если родится ребенок, похожий на моих сестер? Рейчел принимала наркотики. У Анны съехала крыша. А Клер никого не слушает. Я никогда не могла их контролировать. И это всегда доставляло мне мучения. – Я запнулась. – Вот, слышишь, я уже говорю, как моя мама. Короче, я слишком безответственная, чтобы иметь ребенка.

Эти слова рассмешили Гарва.

– Ты не безответственная!

– Безответственная! – настаивала я. – Мы с тобой хорошо проводим время. Можем сорваться и поехать куда-то на выходные. А ты только подумай о Хантере и Синди.

Это наши друзья в Чикаго. Они завели ребенка, и за один день их жизнь перевернулась с ног на голову. Раньше мы ездили путешествовать вчетвером, но после рождения ребенка они сидели дома как привязанные рядом с орущим младенцем, а мы с Гарвом по выходным ездили на озера, чувствуя облегчение и вину.

– Мы не можем оставить ребенка на Дермота, как Попрыгунью и Побегайчика. Быть родителями – это навсегда, – сказала я. – Пока дети не подрастут. А может, и дольше.

– Понятно. То есть рождение ребенка принесет тебе физическую боль во время родов, душевное беспокойство, положит конец твоей карьере и аннулирует твою общественную жизнь на следующие двадцать лет. Кроме этого другие возражения есть?

– Есть.

– Скажи.

– Это звучит глупо.

– Все равно скажи.

И я заставила себя озвучить их.

– Ну… А что если с ребенком что-то случится? Если над ним будут издеваться в школе? Если он умрет? Заболеет менингитом? Или его собьет машина? Мы же будем его любить, как мы это вынесем? Извини за эти глупости, – быстро добавила я.