Ангелы Эванжелины

Подо мной, потому что я в данный момент сижу на ветке того злополучного дерева, с которого чуть не упал Сет. — Ты зачем туда забралась? Кто тебя снимать будет?

Возмущенно фыркаю в ответ. Сама, как-нибудь спущусь. Не настолько высоко над землей расположена моя импровизированная “скамейка”.

Еще минуту постояв, задрав голову и взирая на молчаливую меня, Теодор решается на несказанно удививший поступок. Схватившись руками за ветку, он в мгновенье ока, чуть раскачавшись, взлетает на нее и невозмутимо устраивается возле меня. А, уловив мой опешивший взгляд, по-мальчишески беззаботно улыбается.

— А ты думала, одна умеешь лазить по деревьям? Если хочешь знать, это мое любимое место. С детства. Именно тут я провел многочисленные часы за книгой, успешно прячась от строгого гувернера.

И как я могла не подумать об этом?! Ведь от осинки, как говорят, не родятся апельсинки. Зуб даю, Тео в детстве был таким же “шилом в попе”, как теперь его сын.

Эмерей, чуть поерзав, усаживается поудобнее. Благо ветка вполне успешно справляется с нагрузкой в виде солидного мужчины и тщедушной меня.

Мы на некоторое время замолкаем, думая каждый о своем. Лично я стараюсь не обращать внимания на то, как действует на меня близость графа. Внезапно телу становится жарко, а довольно-таки открытый ворот платья начинает давить, как и свободно зашнурованный корсаж.

— Извини, — тихо начинает Эмерей. — Я не знаю, что на меня нашло. Просто очень испугался, ведь знал, что приступов некоторое время быть не должно, а он случился…

Тихо соплю, не зная, что на это ответить

— Проехали, — в конце концов, машу рукой. — Бывает. Я тоже очень испугалась.

Разглаживаю на коленях подол светлого муслинового платья, старательно избегая взгляда мужчины. Я просто боюсь. Боюсь, что в моих глазах он легко прочтет весь спектр тех эмоций, который терзают меня. А еще признаки чувств, которые так не вовремя проснулись в моем сердце. Такие робкие и одновременно сильные. И болезненные. И совершенно безответные. Ведь я не пара ему, не пара. Просто приживалка, без роду и племени, еще и с другого мира, а может, действительно больна на всю голову. А он граф, аристократ. С родословной до десятого, как минимум, колена. Да и какая я ему пара, если собираюсь вернуться в свой мир.

— А почему тогда случился этот приступ? — стараюсь выбросить из головы отголоски тоски и переключиться на действительно важные события.

— Гленн тебя защищал. Непроизвольно. Невольно, потому, что не умеет управлять своей силой, — хрипло отвечает Теодор.

Кидаю искоса взгляд из-под ресниц. Винит меня? Или нет? Но взор моего собеседника направлен куда-то вдаль, лишь только упрямая морщинка глубоко залегла между бровями.

— Я не хотела, — мой голос дрожит, горло сковывает спазмом.

Значит, я все-таки виновата. Хоть и косвенно.

Эмерей вздрагивает, услышав меня, и разворачивается, ловя мой взгляд в плен своих карих глаз.

— Это не твоя вина. Это вина Сиселии, — еще больше хмурится мужчина. — Но больше она никому не навредит.

— Что с ней? — обеспокоенно спрашиваю, внезапно ощущая, как пересохло во рту.

— Ничего, — пожимает плечами Эмерей. — Ничего… хорошего. Пакует чемоданы. А я уже направил письма в несколько агентств, скрупулезно обрисовав ситуацию. Думаю, теперь в любой приличный дом ей дорога закрыта.

— Но ведь… — снова пытаюсь начать самобичеваться.

— Даже думать не смей! — резко обрывает меня мужчина. — Наоборот, ты снова спасла моих детей. С таким педагогом удивительно, что у Гленна срыв только сейчас случился… Ты поняла, Эва?

— Д-д-да, — удивленно моргаю.

— Знаешь, в последнее время я много думал обо всей этой ситуации. О твоем внезапном появлении, — в его глазах мелькает какая-то непонятная неуверенность, неопределенность. — Еще тогда, в больнице, можно было заподозрить что-то неладное. Когда ты воззрилась на меня, как на душегуба, после того, как подали к главному входу лечебницы лучшую графскую коляску.

Мне хочется тут же воспылать от праведного возмущения, но я во время замечаю лукавые смешинки в его взгляде. Почему тогда его глаза показались мне темно-карими, как горький шоколад? Теперь я вижу, что они скорее напоминают темную карамель или гречишный мед. А может они меняют цвет?

— Чтоб ты понимал, я тогда карету впервые в жизни увидела, — фыркаю в ответ, вспоминая свое изумление. — А еще платье это, будь оно не ладно. Причем с корсетом. Уже тогда я подумала, что ты немного не в себе. У нас в таком не ходят.

— А что с корсетом? — удивленно вскидывает брови мужчина

— Ты хоть представляешь насколько он вредный! — восклицаю я, вспоминая фотографии с искалеченными девичьими позвоночниками и ребрами.

— Никогда над этим не задумывался, пожимает плечами Теодор. — Леола их не носила принципиально, у нас тут нравы на счет элементов дамского туалета посвободнее, чем в столице, а тебе принесли ту одежду, которую подбирала Лина, знающая твой гардероб и привычки. А что у вас носят вместо корсета?

— Ничего, — заливаюсь краской.

— Ничего? — взгляд Эмерея медленно пробегает по моему телу и вновь останавливается на глазах. — Совсем ничего?