Ангелы и демоны

Лэнгдон осмотрел гроб в надежде увидеть хоть какой-нибудь источник света, однако края саркофага по всему периметру плотно прилегали к полу. Проклятые итальянские любители совершенства, выругался он про себя. То, чему он учил восхищаться своих студентов – точность обработки камня, строгай параллелизм и бесшовное соединение монолитов каррарского мрамора, – превратилось для него в смертельную угрозу.

Совершенство, оказывается, может быть удушающим.

– Да поднимись же ты наконец, проклятый ящик! – произнес он, в очередной раз упираясь в потолок, который столько лет служил днищем гроба.

Саркофаг на сей раз слегка шевельнулся. Лэнгдон стиснул зубы и предпринял еще одно усилие. Каменная глыба приподнялась на четверть дюйма. В гроб пробился свет, но уже через мгновение каменный ящик с глухим стуком снова опустился на пол. Лэнгдон, тяжело дыша, остался лежать во тьме. Затем он попытался приподнять мраморную глыбу с помощью ног – так, как уже сделал однажды. Но поскольку саркофаг теперь лежал на полу, у узника не осталось пространства даже для того, чтобы согнуть ноги в коленях.

По мере того как усиливался приступ клаустрофобии, Лэнгдону начинало казаться, что стены каменной гробницы стали сужаться. Чтобы окончательно не поддаться панике, он попытался прогнать это ощущение, пустив в ход последние остатки разума.

– Саркофаги, – начал он вслух тоном читающего лекцию профессора, но тут же замолчал. Даже эрудиция ученого стала для него в этот миг врагом. Слово «саркофаг» происходит от греческих слов «sarx», что значит «плоть», и «phagein», что в переводе означает «пожирать». Таким образом, он находился в каменном ящике, предназначенном буквально для того, чтобы пожирать плоть.

Мысленно Лэнгдон представил слезающую с костей разлагающуюся плоть, и это напомнило ему о том, что он лежит, засыпанный с ног до головы человеческими останками. При мысли об этом его затошнило, а тело покрылось холодным потом. Но в то же время это натолкнуло его еще на одну идею.

Лихорадочно пошарив вокруг себя руками, Лэнгдон нащупал твердый обломок какой-то крупной кости. Скорее всего это была часть ребра. Впрочем, времени на анатомические изыскания у него не оставалось. Ему всего лишь нужен был клин. Если удастся приподнять гроб хотя бы на долю дюйма и сунуть в щель кость, то воздух, возможно…

Протянув руку к противоположному плечу и приставив заостренный конец кости к месту, где край гроба соединялся с полом, он попытался свободной рукой приподнять саркофаг. Тот, естественно, не шелохнулся. Ни на йоту. Лэнгдон предпринял еще одну попытку. В какой-то момент ему показалось, что камень дрогнул. Но это было все.

Отвратительный запах человеческих останков и недостаток кислорода лишали его последних сил. Лэнгдон понимал, что в лучшем случае у него осталась одна попытка. Кроме того, он знал, что для того чтобы ею воспользоваться, ему понадобятся обе руки.

Чуть изменив позу, он оставил острый конец ребра на месте соприкосновения гроба с полом и, чуть приподняв тело, прижал плечом тупой конец кости. Стараясь не сдвинуть спасительный клин с места, он поднял обе руки над головой и уперся в днище гроба. Вызванная боязнью замкнутого пространства паника начинала все сильнее действовать на его психику. Второй раз за день он оказался в лишенном кислорода пространстве. Громко вскрикнув, он одним мощным движением надавил на дно саркофага, и каменный ящик на мгновение приподнялся над полом. Этого мига оказалось достаточно для того, чтобы обломок кости скользнул в образовавшуюся щель. Когда гроб снова опустился, кость затрещала, но Лэнгдон увидел, что между саркофагом и полом остался зазор, сквозь который пробивался крошечный лучик света.

Лишившись остатков сил, Лэнгдон расслабленно растянулся на полу. Ученому казалось, что его горло сжимает сильная рука, и он ждал, когда пройдет чувство удушья. Если через образовавшуюся щель и просачивался воздух, то это было совершенно незаметно. Американец не был уверен, что этого притока хватит на то, чтобы поддерживать его существование. А если и хватит, то насколько долго? Если он потеряет сознание, то как появившиеся здесь люди узнают, что под перевернутым саркофагом находится человек?

Лэнгдон поднял руку с часами. Рука, казалось, была налита свинцом. Пытаясь справиться с непослушными, дрожащими пальцами, он разыграл свою последнюю карту, повернув крошечный диск и нажав на кнопку. По мере того как стены его темницы продолжали сдвигаться, а сознание затуманиваться, им овладевали старые страхи. Он, как и много раз до этого, попытался представить, что находится в открытом пространстве, но из этого ничего не вышло. Кошмар, преследовавший Лэнгдона с юных лет, ворвался в его сознание с новой силой.

* * *

Цветы здесь похожи на картинки, думал ребенок, со смехом носясь по лугу. Ему очень хотелось, чтобы его радость разделили папа и мама. Но родители были заняты разбивкой лагеря.

– Не очень увлекайся исследованиями, – сказала мама.

Притворившись, что он ничего не слышал, мальчик направился в сторону леса.