Ангелы-хранители

В кухне он умолял их повторить свои рассказы об Эйнштейне: случай с журналом «Модерн Брайд» в Сольванге; как он сам разбавил холодной водой первую горячую ванну, которую налил для него Тревис; и многое-многое другое. Некоторые истории Джим практически пересказывал сам, как будто Тревису и Норе они были неизвестны, но они с радостью доставляли ему это удовольствие.

Затем он схватил со стола бюллетень о розыске Эйнштейна, зажег спичку и сжег его в раковине. Потом смыл пепел.

— К черту этих недалеких людей, которые хотят держать взаперти такое создание, чтобы его колоть и изучать. Может быть, у них и достало гениальности сотворить Эйнштейна, но они не понимают значения того, что содеяли. Они не осознают его величия, потому что иначе бы не захотели держать его в клетке.

В конце концов, когда Джим Кин нехотя признал, что им всем необходим отдых, Тревис отнес Эйнштейна (уже спящего) наверх в комнату для гостей. Из подушек и одеял они соорудили ему на полу постель рядом со своей кроватью.

В темноте, лежа под одеялом и слушая успокаивающе-тихое посапывание Эйнштейна, Тревис и Нора прижались друг к другу.

Она сказала:

— Теперь все будет в порядке.

— Неприятности пока еще впереди, — сказал он.

Тревис чувствовал: выздоровление Эйнштейна ослабило проклятие преждевременной смерти, преследовавшее его всю жизнь. Но он пока не был готов к тому, что оно совсем исчезло. Аутсайдер все еще где-то бродил… и он приближался.

Глава десятая

1

Во вторник, седьмого декабря, днем, они увозили Эйнштейна домой. Джим Кин никак не хотел их отпускать. Он проводил их до пикапа и, стоя у окна со стороны водителя, повторял им, что лечение надо продолжать еще пару недель, напомнил, что раз в неделю в течение следующего месяца хотел бы видеть Эйнштейна, и приглашал их приезжать к нему не только для осмотра собаки, но и просто так, в гости.

Тревис понимал: ветеринар пытается сказать им, что хочет остаться частью жизни Эйнштейна, надеется участвовать в этом чуде.

— Джим, поверь мне, мы приедем еще. А перед Рождеством ты обязательно должен на денек заехать к нам.

— Буду очень рад.

— Мы тоже, — искренне ответил Тревис.

По дороге домой Нора держала на коленях Эйнштейна, снова закутанного в одеяло. К нему пока не вернулся прежний аппетит, и он был еще очень слаб. Его иммунная система подверглась жестокой встряске, и какое-то время он будет больше обычного подвержен болезням. Его следовало как можно дольше держать дома и всячески лелеять до тех пор, пока к нему не вернется былая сила, — возможно, как говорит Джим Кин, до первого января будущего года.

Небо как будто распухло от тяжелых темных туч. Тихий океан казался твердым и серым и был похож на миллиарды серо-голубых плиток и черепков, постоянно приводимых в движение каким-то геологическим смещением глубоко под землей.

Унылая погода не могла испортить приподнятого настроения. Нора сияла, а Тревис заметил, что насвистывает. Эйнштейн с огромным интересом рассматривал пейзаж за окном, и было видно, как его радует даже мрачная красота этого почти что бесцветного дня. Возможно, он не ожидал, что когда-нибудь снова увидит мир за пределами кабинета Джима Кина, и поэтому даже похожее на груду камней море и мрачное небо были для него драгоценным подарком.

Когда они наконец приехали, Тревис оставил Нору вместе с ретривером в пикапе и вошел в дом один через заднюю дверь, держа в руке пистолет тридцать восьмого калибра, который всегда лежал в машине. В кухне, где так и горел свет, оставленный ими после поспешного отъезда на прошлой неделе, он сразу же взял автоматический пистолет «узи» из потайного места в шкафу и отложил менее мощное оружие в сторону. Тревис осторожно прошел по комнатам, заглядывая за каждый крупный предмет меблировки и в каждую кладовую.

Признаков взлома не было, да он и не ожидал их увидеть. В этой сельской местности преступления почти не совершались. Вы могли оставить дверь незапертой на несколько дней, не боясь, что воры залезут в дом и вынесут все, даже обои.

Его беспокоил не взломщик, а Аутсайдер.

В доме было пусто.

Тревис также проверил амбар, прежде чем поставить туда пикап, но там тоже никого не было.

Дома Нора опустила Эйнштейна на пол и сняла с него одеяло. Он поковылял по комнате, обнюхивая разные предметы. В гостиной пес поглядел на холодный камин и проверил свое приспособление для переворачивания страниц.

Он вернулся в кладовую при кухне, ножной педалью включил свет и составил из букв слово:

«ДОМ».

Наклонившись к псу, Тревис сказал:

— Приятно снова оказаться дома, правда?

Эйнштейн ткнулся носом ему в горло и облизал шею. Его золотистая шерсть была пушистой и хорошо пахла, потому что Джим Кин прямо в кабинете, при тщательно контролируемых условиях, искупал его. Но каким бы пушистым и чистым он ни выглядел, Эйнштейн все еще не был самим собой: он казался усталым и похудевшим, потому что меньше чем за неделю потерял несколько фунтов.

Достав еще буквы, Эйнштейн снова написал то же слово, как бы желая подчеркнуть его прелесть: «ДОМ».

Стоя в дверях, Нора сказала: