Ангелы на кончике иглы

Отец его, Трофим Ягубов, отчества своего не знал. В зажиточной казацкой станице Нагутской родни он не имел, считался пришлым, хотя на кусок земли и дом пожаловаться не мог. Человек он был сухой и немногословный, ходил с костылем: ногу переломило тележным колесом, и кости неправильно срослись. Жили Ягубовы неплохо. Детей было сперва трое, потом двоих похоронили в эпидемию. Не хотел Трофим Ягубов, чтобы его раскулачивали. Он записался в колхоз, вступил в партию и стал помогать в деле коллективизации. Оставшиеся в живых после организации колхоза соседи боялись Трофима Ягубова и кланялись ему издали. Семья голодала. Степан, когда подрос, во всем помогал отцу. Он любил не без гордости рассказать при случае, как отец его, старый уже, повторяет:

– Партия велела – Трофим ответил: «Есть»!

Но для подъема Ягубова на нынешнюю высоту решающим фактором оказалось не его великолепное происхождение и даже не качества, воспитанные им в себе, а рост.

Степан с юности страдал оттого, что наделен высотой всего 149 сантиметров. И хотя на издевки он неизменно отвечал поговоркой «Сам маленький, зато хуй большой», все же болезненно переживал насмешки товарищей, носил ботинки на толстых подошвах, которые сам прибивал, но это мало помогало.

Окончив десятилетку, Степан, резвый на ум и сметливость, раздобыл справку и уехал из колхоза. В Москве он поступил в авиационный институт. Но после первого курса его отчислили: он научился лишь отличать мат от сопромата и не смог сдать на «удовлетворительно» ни одного предмета, кроме истории партии, которую отец когда-то читал сам себе по вечерам вслух. Брат отца, выбившийся в люди, помог устроить Степана постовым милиционером. Если бы не нажим дяди и не его связи, такого низкорослого не взяли бы ни за что. Ягубов попал на работу в НКВД.

Стоя на посту, Степан переставал чувствовать себя неполноценным. Напротив, у него появилось ощущение превосходства над людьми, которыми он может повелевать. Они – просто граждане, а он – Советская власть. Захочет – остановит, проверит документы, захочет – отведет в милицию. Все, кроме начальства, обязаны его уважать, да и начальство тоже, потому что он уважает начальство. У него были все данные, чтобы расти вопреки невозможному, и он был готов расти.

Степан не подозревал, что его рост (все те же 149 сантиметров) зарегистрирован в специальной картотеке. Как отличника политической подготовки после дополнительной проверки Ягубова отправили в училище под Москву. Здесь курсантов учили стрелять из пистолета по движущимся силуэтам людей и говорить по-английски и по-немецки. Кроме того, Ягубов совершил около шестидесяти прыжков с парашютом, подтрунивая над теми своими товарищами, которые бледнели, едва самолет начинал набор высоты. Вскоре Степан узнал, что курсы подчиняются другому ведомству того же НКВД – Главному управлению ГБ. Однако обстоятельство, что их обучали всех вместе, а не по одному на секретных квартирах, предсказывало: готовят Ягубова вовсе не в разведчики, как ему мечталось.

Войны курсанты не ощущали. Жизнь текла размеренно, прерываясь только для прохождения практики. Такой практикой была посылка курсантов на охрану спецобъектов или мероприятия по ликвидации или переселению враждебно настроенных нацменьшинств. Так, Ягубов с товарищами выселял из Поволжья немцев, которых не любил с детства. Подталкивая автоматами толпу женщин с орущими детьми и стариков, курсанты заполняли ими крытые машины, освобождая дома для настоящих советских людей.

В общежитии на тумбочке возле койки Степана всегда стоял в рамке портрет Сталина. Раз училище подняли по тревоге и привезли на аэродром. На поле стояли два самолета, двигатели которых, говорили, работают круглосуточно. Прошел слух, что сам Сталин полетит в эвакуацию на восток. Курсантов продержали в цепочке охраны около трех часов, собрали и увезли. Говорили, Сталин улетел с другого аэродрома. Но после стало известно: вождь остался в Москве. Степан надеялся, что училище выведут на парад 7 ноября или 1 мая. Товарища Сталина он увидит сразу. Величайший вождь всех времен и народов будет выше всех стоящих на мавзолее. И это представление соответствовало действительности.