Ангелы на кончике иглы

На кончике иглы может уместиться количество ангелов, равное квадратному корню из двух.

Учебник схоластики. Год и страница забыты.

Просьба не искать под вымышленными именами знакомых, ибо это ни к чему хорошему не приведет.

1. У ГЛАВНОГО ПОДЪЕЗДА

Он остановился между двумя охранниками и предъявил темно-красное удостоверение. Пока один изучал фотографию и сверял ее с оригиналом, другой внимательно оглядел Игоря Ивановича Макарцева с головы до ног. Второй кивнул первому, первый вернул документ.

— Пожалуйста…

Механически пряча удостоверение в карман, Макарцев двинулся к выходу. Раньше он говорил «до свидания», а теперь шел с достоинством молча. На ходу он закутал шею шарфом и застегнул пальто. Оттянув на себя внутреннюю дверь, ощутил мягкое давление теплого воздуха из-под деревянных решеток. Толкнув наружную дверь, очутился на тротуаре.

Промозглый воздух защекотал в ноздрях, заполнил легкие. Глазам открылся Политехнический музей, толстопузый памятник гренадерам, павшим под Плевной, и пустынная, если не считать нескольких инспекторов специального отделения ГАИ, Старая площадь, огороженная плотным рядом автомобилей. Вправо по спуску к Китайскому проезду мчались, обгоняя друг друга, машины. У Макарцева уже не первый раз мелькнула мысль, что название проезда — явное упущение Моссовета. Улицу давно следовало переименовать. Эка глупость: к главному зданию страны ведет Китайский проезд!

Появление Макарцева на пустынном тротуаре не осталось незамеченным для регулировщиков и нескольких в гражданском из «Семерки», стоящих в неприметных местах. Кроме того, всех выходящих оглядывали шоферы, ожидая хозяев и время от времени прогревая стынущие моторы. Начало темнеть, порошил снежок, а фонари еще не загорелись, и водители напрягали глаза, чтобы не прозевать своего.

Леша Двоенинов, юркий и востроносый, изредка перебегал глазами от дверей к дверям. Макарцев, хотя и ходил чаще всего через главный вход, но по своему пропуску мог выйти из любого подъезда. Завидев хозяина, Алексей мгновенно заводил мотор и включал печку, но не спешил отворить для Макарцева дверцу, чтобы не выстуживать салон. Вряд ли хозяин появится скоро. Сам всегда говорит, что ненадолго, и сам же сидит там часа по два, а то и по четыре.

Макарцев пересек тротуар и уже ступил на площадь, но вдруг, отбросив назад голову, остановился, ощутив укол в сердце. Оно, бывало, пошаливало, и он, постояв секунду, решил не вдыхать сильно. Осторожно шагнул еще, и тут загорелась резкая боль во всей груди и сзади, между лопаток. Его будто ударило током в плечо, и боль мгновенно перебежала вниз, к желудку.

Игорь Иванович застонал, но получился хрип. Схватился рукой за грудь, силясь расстегнуть пуговицу. Перед глазами зарябили огни, здание Политехнического накренилось набок, машины тронулись, разом поехали на Макарцева, и он угадал, что теряет сознание. Ноги враз ослабли, и колени подкосились. Спасая голову от удара об асфальт, он подставил под зад руки и сел. Сознание осталось при нем.

Первое, что он учуял возле земли, был резкий запах мочи. Ветер, смешанный со снегом, дул с угла Политехнического музея, донося дыхание общественной уборной. Рядом никого, кто протянул бы руку или позвал на помощь. И боль, боль, от которой задыхаешься. Единственный шанс спасения — скорей вернуться к двери, из которой только что вышел.

Боль стала невыносимой, заныли руки. Тело корчилось, перестало подчиняться, и Игорь Иванович упал навзничь. Заскрипев зубами, стал медленно повертываться набок и встал на колени. Теперь надо подняться на тротуар. А снег тает, руки скользят.

На мгновение он ощутил глупость своего положения: в его должности вползать в ЦК на четвереньках. Увидят, будут пересказывать, снизится авторитет. А то и Самому доложат. Но боль заставила забыть обо всем. Главное — добраться до врачей. Они спасут! Дверь тяжелая, не отодвинешь. Дотянуться бы только до ручки! На четвереньках, хотя и медленно, он продвигался к двери.

Леша, загодя заметив Макарцева, сходящего с тротуара к машине, включил было мотор и печку и нагнулся открыть пошире люк: Игорь Иванович любил держать ноги в тепле. Щиток заело. Когда Алексей рывком выдвинул его и снова посмотрел вперед, хозяина не было. Неужели Леха обознался? Тут он увидел, что в сумерках кто-то бежит по-собачьи к двери, над которой золотыми буквами написано: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза». Прошло еще несколько мгновений, пока до Алексея дошло.

Последним усилием Игорь Иванович отцарапал за кромку дверь, заскулил и рухнул на мокрую щетинистую подставку, о которую вытирают ноги. Макарцева подняли дзержинцы. Один из них нажал кнопку. Дальнейшее не доходило до разума Макарцева: он был без сознания.

— Наш, — сказал один из охранников, поглядев на его почерневшее лицо.