Ангелы на первом месте

Тут встрепенулся Шахов, в роли которого уже давно не было слов.

– Я бы попросил… – Шахов встал на невидимые котурны. Попытался встать.

Незнакомец засмеялся: слишком уж кривляние Димы Шахова было актёрским, рассчитанным, показным. Объяснимым, наконец.

А может быть, решил таким образом скрыть смущение, подумала

Макарова, переждать неловкую паузу.

Ещё Макарова поймала себя на желании понравиться незнакомцу, ну, а что тут такого необычного, тут же одёрнула она себя мысленно, он – мужчина, я – женщина, обычные гендерные войны, добавила она про себя шлакоблок из собственного психоаналитического лексикона.

– А вы что читаете? – потянулся незнакомец к книжке и тут же отпрянул, словно током ударило (холодок разочарования в голосе). -

А-а-а, Акунин… Здорово, наверное?

Это – экзамен , решила Макарова, не нашлась с ответом, пожала плечами, мол, не разобралась ещё. Или (другой вариант): глупости всё это, но вы же, типа, тоже откуда-то знаете цену этой вещи, значит, тоже читали…

Они, надо сказать, больше без слов говорили. Или, точнее, поверх слов: как-то сразу так установилось. И это делало их заединщиками, заговорщиками: потому что слова, то, что на поверхности и доступно всем, как правило, оказывается не самым важным. Не самым существенным.

Говорить можно, чтобы отвлечь докучливого собеседника от сути, всё равно тот, кому надо, поймёт тебя и без слов.

Возможно, именно поэтому разговор и не клеился: слишком уж много смыслов стояло за каждым непроизнесённым словом.

18.

Разве не поразительно, что мы почти всегда заранее знаем, как вести себя с доселе незнакомым человеком?!

Вот только-только к вам подводят, чтобы познакомиться, женщину или мужчину, и мозг, словно самонастраивающийся механизм, за долю секунды выбирает тон и даже оттенки будущего разговора, словно бы интуиция уже разгадала только что представленного и знает, что для него может быть хорошо, а что – плохо. Сбои здесь чрезвычайно редки и потому особенно заметны. Чаще всего наши органы чувств реагируют на новых людей единственно правильным способом.

Более того, мы изначально (ещё до того, как сформулируем или поймём это) знаем, как станем относиться к этому новому знакомству, чем оно

"грозит" нашему внутреннему хозяйству, чем оно способно нас обогатить или же, напротив, обескровить.

Естественно, что подзатянувшееся молчание (в которое, как в тяжёлую, массивную раму, вплетались звуки кухни, едкий табачный дым, медленные взмахи ресниц: Макарова так плавно махала ими, словно хотела взлететь) прервал Дима Шахов. Искусство мхатовской паузы было ему недоступно – в Чердачинском Академическом сценическим временем дорожили: общественный транспорт переставал ходить в отдалённые районы рано, и о зрителе следовало заботиться серьёзным образом.

Иначе в следующий раз этот самый зритель просто не придёт.

– Между прочим, я читал кое-что, – сказал он весьма многозначительно. И было непонятно, относится ли его заявление к творчеству Бориса Акунина или же вообще к мировой литературе в целом. – И знаете, мне понравилось…

Отчего актёры, пытаясь играть, всегда кажутся глупее, чем они есть на самом деле? Потому что полнота переживания невозможна и игра всегда есть некая схематизация и упрощение?

На телевидении Макарова нормально общалась с Шаховым, он оказался хорошим партнёром при озвучании, кроме того, она не забыла, что именно он позвал её на эту работу. Но сейчас (да ещё при посторонних) хоть святых выноси.

– И слава богу, – облегчённо выдохнула Макарова. – Главное, чтобы на пользу…

– Как, как вы сказали? – неожиданно вздрогнул "Игорь" и пояснил: -

Кажется, где-то я уже слышал эту фразу.

Макарова удивлённо вздёрнула брови: вообще-то эту фразу она считала своей коронкой.

19.

– А она любит так выражовываться, – снова по-простому, по-актёрски, вставил свои пять копеек Дмитрий.

– Чудо – это то, что случается не с нами, так? – Незнакомец подмигнул Макаровой.

– Послушай, что ты хочешь этим сказать? – встрепенулся Шахов.

– А ты почему не с нами? – "Игорь" не сводил с Макаровой смеющихся, добрых глаз.

И, кажется, она успела к ним привыкнуть, как теперь говорит подрастающее поколение, "подсесть". Шахов решил набить себе цену.

– Между прочим, отвечать вопросом на вопрос не очень-то уж и вежливо…

– Между прочим, – незло, в тон Диме ответил "Игорь", – ты – единственный, кто знает и меня, и эту очаровательную даму. И очень невежливо, – тут он даже позволил себе назидательно повысить голос, – не представить нас друг другу.

– А давайте, что ли, – тоже глядя незнакомцу прямо в глаза, сказала

Макарова, – обойдёмся без посредников.

– Тем более, что они берут сильно большой процент, – засмеялся "Игорь".

– Ну, я так не играю, – обиделся Шахов. – Может быть, я и виноват.

Уж простите меня. – И комично прижал руки к груди. – Но мной двигали только самые лучшие побуждения.

– А мы и не сомневались. – Макарова картинно (картонно) наклонила голову.