Ангелы над Москвой

— Сами решайте. Хотите, договаривайтесь с Плюхом, Нюшей и Ондатром, не хотите — плывите куда глаза глядят, — стараясь быть безразличным, сказал Дима. На душе у него скреблись кошки — ну, как их звери справятся с чужеземцами? Захотят ли захватчики поладить с животными? Вдруг у них собачатина — первый деликатес?

— А котятина — второй, — добавила Нюша. — Ты очень громко думаешь, Дима. Иди уже. Не беспокойся. Мы справимся.

Ангел растворился в воздухе. Плюх понюхал место, на котором только что стоял хозяин, покосился на дом, вместо которого отныне высился тяжеловесный и трещиноватый утес, и повернулся к дельфинам.

— Булька! Не вздумайте смыться! Без вас мы их не одолеем. А с вами мы осилим их всех, сколько бы их не оказалось.

— Ты их будешь… есть? — поинтересовался дельфин. Он помнил собачьи зубы…

— Нет, есть их будут акулы. Потом позовете…

— Позовем, — согласился дельфин.

Строители

Небольшой корабль, доверху загруженный стройматериалами, неспешно плыл по морю, буксируя за собой надувную лодку с задранным мотором. Отправлять большее судно на строительство личных покоев маршал счел неразумным, да и островок, такой славный на фотографиях, сделанных и с орбиты, и с атмосферных летательных аппаратов, ему не хотелось перепахивать тяжелой техникой и отдавать на растерзание многосотенной толпе. Десяток квалифицированных мастеров, восемь человек охраны — они же подсобники, они же обслуга. И хватит. А не хватит — всегда воздухом доставить можно все, что потребуется.

Якорь кораблик бросил в той самой бухточке, где Плюх когда-то учил уму-разуму дельфинов. Затаившись вместе с кошкой на берегу, пес наблюдал за выгрузкой.

Сначала матросы подтянули надувную лодку. Спрыгнули в нее. Проверили двигатель. Стали потихоньку сгружать вещи и оружие. Солдаты тем временем стояли на мостике и рассматривали в бинокли округу. Недоверия у них ничего не вызвало. Тогда на остров переправилось несколько человек, которые взялись выгружать лодку и рассортировывать привезенное.

Суета длилась до вечера. Но не было минуты, чтобы на мостике суденышка не высился воин, бдительно озирающий округу.

— Выучка, — почтительно прошептал Плюх, кивая на часового.

— Дурь, — презрительно бросила кошка. — Кого он высматривает? Если нас не видно, а больше здесь никого нет? Утром пойду, представлюсь.

Восемнадцать разноплеменных солдат завтракали. Двое диэльцев, назначенных в охрану, лениво пережевывали ненавистное варево, когда на штабель драгоценной амдиэльской древесины вспрыгнула кошка.

— Мр-р-ры? — вопросительно произнесла она, задрала хвост и сделала несколько осторожных шажков к едящим. Диэльцы замерли.

— Мр-рау? — повторила бессловесный вопрос Нюша.

Белошкурые диэльцы переглянулись: живое животное — это настоящая еда для выходца с Диэля!

— Только попробуйте, — мрачно произнес командир-амдиэлец и взвел затвор, направив автомат на кошку. — Сожрете и отравитесь. Кашей давайте давитесь! Это — тяготы и лишения воинской службы!

— Застрелил бы ты эту тварь, — вполголоса проговорил сидевший рядом воин, знавший командира по прежним кампаниям. — Кто знает, что у нее на уме…

— Застрелил бы, — ответил командир, — да только пули доски в щепу разнесут. Где новые брать? И потом, скотинка жрать просит — не видишь разве, какая чахлая.

Солдаты оживились. Всем было интересно посмотреть на невиданного зверя. Который к тому же не испугался людей и ходил среди них, производя приятные, умиротворяющие звуки, да потираясь мягкими боками об их ноги.

— Эй! Диэльская гвардия! — крикнул командир, — вас все равно тошнит от нашей жрачки — а ну, угостите животное.

Один из диэльцев встал, сделал несколько шагов в сторону, и высыпал остаток своего завтрака на кусок упаковочного материала.

— Отойди, не пугай зверя, — приказал ему командир, но диэлец остался стоять, чтобы не потревожить кошку шагами. Нюша, сделав вид, что страшно голодна, абсолютно бесстрашна и изысканно деликатна, смело подошла к каше, тщательно обнюхала ее, после села и, охватив себя длинным хвостом, принялась есть. Диэлец осторожно отступил и сел, где и раньше.

— Слышь, командир, жрет нашу хавку! — восторженно заорал молодой эльмадец. — Зырьте, пацаны, жрет кирзу вонючую!

Ветеран, старый сослуживец командира, встал, сделал два шага к мальчишке и аккуратно взял его за шею. Поднял. И держа того на весу, тихонько проговорил на ухо:

— К командиру обращаться на вы. К пище относиться с уважением. Я молчу — ты молчишь. Я разрешаю — ты говоришь.

И опустил солдатика на место. Тот ошеломленно хлопал глазами, тер покрасневшую шею и хрипел, пытаясь сказать. Наконец к нему вернулся дар речи.

— Да я пулеметчик! Кто ты такой, чтоб мне приказывать? — почти прокричал он в спину удаляющемуся ветерану.

— Смотри, чтоб отстрочить не пришлось, пулеметчик, — сказал командир и сыто икнул, а пятнадцать человек грохнули хохотом. — Тебе рассказали, как себя вести — так поблагодари за науку и выполняй… А где зверь?