Ангелы над Москвой

— С экипажем понятно. Расформировать, перевести, отправить на переподготовку, назначить из подмены… В целом предложение хорошее, верное. Но вот что я вам хотел бы сказать… есть и третий вариант. Точнее, он мог бы быть — но мы поторопились высадить эльмадские семьи на Землю. Так вот, вместо транспорта с миэльскими хищниками нам было бы куда выгодней использовать транспорт с эльмадскими женщинами и детьми.

— Это бесчеловечно, маршал. В конце концов, мы существуем именно для того, чтобы защищать женщин и детей.

— Вне всякого сомнения, полковник. Именно бесчеловечно. И именно для защиты женщин и детей. Но тем и различаются обычный офицер, пусть и старший, пусть и военачальник высокого ранга, и по-настоящему крупный руководитель. Не званием и не чином. А умением выгоду общества поставить выше собственных принципов — хотя бы и высокоморальных.

— Извините, господин маршал, мне не очень понятно: в чем выгода уничтожения нескольких тысяч эльмадок и эльмадят? Что получает от этого Амдиэль?

— Ничего, кроме безраздельного господства в Содружестве Миров, а вместе с этим — и в освоенной части вселенной. Смотрите: злобные инопланетяне уничтожают транспорт с женщинами и детьми. Будущее эльмадской нации под угрозой. Сердобольные и милосердные власти Амдиэля — на сей раз в моем лице, но вообще-то личность руководителя не важна — принимают решение об эвакуации эльмадского народа. Лучшие пилоты Эльмада ведут корабли с женщинами и детьми в безопасное место. Подальше отсюда. В другой рукав галактики. Или даже вообще в другую галактику. Здесь идет война. Герои Эльмада гибнут. Корабли приходят в негодность — или интенсивно используются в военных целях. Словом, сообщество граждан Эльмада распадается. Но достижения эльмадских ученых остаются в наших руках. И потом, интеграция Лидмаха в общество Амдиэля проходит настолько успешно, что мы смело можем говорить о долгожданном появлении на Амдиэле настоящей интеллектуальной элиты. Через годы и годы подросшие эльмадцы, столь внезапно оказавшиеся в изоляции (связь с ними, разумеется, будет утеряна скоро и надежно), вновь предстанут пред светлые очи Содружества Миров. И, конечно же, будут приняты с распростертыми объятьями. Но только на правах… бедных родственников, скажем так. Амдиэль к тому времени будет властвовать безраздельно, от Лидмаха не останется и следов, а всякие особо боеспособные расы — типа диэльцев или миэлян — либо будут ограниченно использоваться в интересах Амдиэля, либо исчезнут. Чего я от вас жду, полковник. Мне бы хотелось, чтобы вы без выжидания и лишних раздумий заглянули к себе в душу и решили: согласны ли вы время от времени насиловать свои моральные принципы во славу Амдиэля? Или же предпочитаете честно служить родине в том же ключе, в коем действовали до сих пор?

На сей раз полковник молчал недолго.

— Мне кажется, я бы смог интересы общества поставить выше личных моральных принципов.

— И отправили бы десять тысяч женщин и детей на верную смерть?

— Да. Отправил бы. Но рука моя, боюсь, дрожала бы при визировании приказа.

— Бросьте, полковник! Какие подписи, какие приказы… О чем вы говорите? Мы же не дети, чтоб создавать улики против самих себя. Преодолевать нам приходится только муки собственной совести. Оснований к юридическому рассмотрению дела мы не закладываем… А дрожание рук вы преодолеете быстро. Смею уверить вас. Пожалуй, я зачислю вас в штабной резерв. Вы не против?

— Не могу сказать, чтобы я с детства мечтал попасть в штабисты, господин маршал.

— Спрашивая, не против ли вы, полковник, я имел в виду наполнение наших бокалов, — улыбнулся маршал. — В штабной резерв мы зачисляем офицеров без их ведома. И все равно четыре пятых служащих в штабе — карьеристы… Представляете, что было бы, если б подбор велся гласно? Ну, штаб штабом, а на моем месте вы бы как поступили с островом? Учитывая, что печься — прежде всего — нужно об интересах всего Содружества Миров?

— Не знаю, господин маршал. У меня недостаточно знаний для принятия таких решений.

— Н-да… Ну, ладно. Действительно, пристал я к вам не на шутку. Вы уж простите — живых людей вокруг меня мало, и поговорить-то не с кем. Чтобы компенсировать вам доставленное неудовольствие — хотите, я вам покажу своего нового друга? Это как раз тот случай, который вы назвали мутацией.

— Речь идет о представителе местной фауны?

— Да, полковник.

— Вы позволите мне сначала получить свое штатное оружие у вашего секретаря?

Показ

Маршал рассмеялся.

— Это животное — травоядное, полковник. А его нрав мы проверяли эльмадскими ребятишками. Держа всю компанию под прицелом, естественно…

— Ого! — вскричал полковник. — Эльмадские детки? Это нешуточное испытание даже для кадрового психолога!

— Для психолога! Скажете тоже, полковник! — смеялся маршал. — Да любое исправительно-воспитательное учреждение строем вешаться пойдет, если при нем организовать эльмадский детсад! Но это травоядное, знаете ли, ничего — не раздражалось. В худшем случае брало чадо за шиворот и относило к проходной.

— Оно крупное? — поинтересовался полковник.