Ангелы опустошения. Книга 2

"Мне нужен ров в форме сердца как у Дали — Когда я встречусь с Кёрком Дугласом я не хочу перед ним извиняться." А у Рут он сразу пускается в дела и варит консервированных моллюсков в бачке с маслом, одновременно варя спагетти, и выливая все это, перемешивает, делает салат, зажигает свечу, и у нас у всех получается совершенный Итальянский Ужин со Спагетти и Моллюсками и с хохотом. Врываются певцы из авангардной оперы и начинают распевать прекрасные песни из Блоу и Пёрселла вместе с Рут Эриксон но Рафаэль мне говорит: "Что это за придурки" (почти что "пидурки") — "Гриппозники, чувак". Ему хочется поцеловать Рут Хипер но тут я поэтому он вылетает найти себе девчонку в баре на Минетта-Лейн, смешанный бар для цветных и белых уже закрыт.

А на следующий день Ирвин укатывает нас с Саймоном и Рафаэлем на автобусе в Резерфорд Нью-Джерси на встречу с Уильямом Карлосом Уильямсом старым великим поэтом Америки XX Века. Уильямс всю свою жизнь районный врач, его кабинет по-прежнему там где он осматривал больных 40 лет и добывал свой материал для тонких Томас-Хардиевских стихов. Он сидит там глядя в окно пока мы все читаем ему свои поэмы и прозу. Ему на самом деле скучно. А кому б не было в 72? Он все так же худ и моложав и величественен, однако, и под конец спускается в погреб и выносит оттуда бутылку вина приободрить нас всех. Он говорит мне: "Продолжай писать вот так же". Ему очень понравились стихи Саймона и позже он пишет в рецензии что Саймон действительно самый интересный новый поэт в Америке (Саймон склонен писать строки вроде, "Проливает ли пожарный кран столько же слез сколько я?" или "У меня красная звезда на сигарете") — Но конечно же Д-р Уильямс любит Ирвина из соседнего Патерсона Нью-Джерси больше всех из-за его громадной, в некотором роде неподвластной критике воющей в целом одинаковости великости (как Диззи Гиллеспи на трубе, Диззи кончает волнами мысли, а не фразами) — Пусть Ирвин или Диззи разогреваются и стены падают, по крайней мере стены вашей ушной веранды — Ирвин пишет о слезах с громким слезным стоном, Д-р Уильямс достаточно стар для того чтобы понять — На самом деле исторический случай и наконец мы обдолбанные поэты просим у него последнего совета, он встает глядя сквозь муслиновые шторки своей гостиной на нью-джерсийское дорожное движение снаружи и говорит:

"Там полно всякой сволочи."

Я недоумеваю по этому поводу с тех самых пор.

А я провел большую часть времени за беседой с очаровательной женой доктора, 65, которая рассказывала каким Билл был симпатичным в молодые годы.

Но тут к вам мужчина.

44

Отец Ирвина Гардена Гарри Гарден заезжает домой к Д-ру Уильямсу отвезти нас домой, в его собственный дом в Патерсоне где нас ждет ужин и большой разговор о поэзии — Гарри сам поэт (появляется на редакционной странице Таймс и Трибьюн несколько раз в год с идеально срифмованными стихами о любви и печали) — Но у него есть конек, хохмы и как только он входит в дом Д-ра Уильямса так сразу говорит "Винцо попиваете, а? Когда стакан у тебя постоянно пуст вот тогда тянешь по-настоящему" — "Ха ха ха" — Довольно-таки недурная хохма, даже, но Ирвин смотрит на меня оцепенев будто это какая-то невозможная в обществе сцена из Достоевского. "А ничего так себе купить галстук вручную расписанный пятнами подливки?"

Гарри Гарден преподает в старших классах ему под 60 собирается на пенсию. У него голубые глаза и песочные волосы как у его старшего сына Леонарда Гардена, ныне юриста, в то время как у Ирвина черные волосы и черные глаза его прекрасной матери Ребекки, о которой он писал, ныне покойной.

Гарри весело везет нас всех к себе домой являя в десять раз больше энергии чем мальчишки что по молодости годятся ему во внуки. У него на кухне с закручивающимися лохмотьями обоев я до чертиков опиваюсь вином пока он читает и хохмит за кофе. Мы удаляемся к нему в кабинет. Я начинаю читать свое глупое отвязное стихотворение где одни хрюки или «грррр» да «фррррт» которыми описываются звуки уличного движения в Мехико -

Рафаэль выпаливает "Ах это не поэзия!" и старик Гарри смотрит на нас откровенными голубыми глазами и говорит: -

"Вы мальчики ссоритесь?" и я ловлю быстрый взгляд Ирвина. Саймон нейтрален на Небесах.

Ссора с Рафаэлем-Бандитом переносится на когда мы ловим патерсоновский автобус на Нью-Йорк, я заскакиваю внутрь, плачу за проезд, Саймон платит за себя (Ирвин остался с отцом) но Рафаэль взывает "У меня нет денег, заплатил бы ты за меня Джек?" Я отказываюсь. Саймон платит за него деньгами Ирвина. Рафаэль начинает пылко наезжать на меня по поводу того что я за бессердечный прижимистый канук. К тому времени как мы доезжаем до Порта-Авторити я практически плачу. Он все повторяет: "Ты только и делаешь что прячешь деньги в своей красоте. Это тебя уродует! Ты сдохнешь с деньгами в кулаке и еще будешь спрашивать почему это Ангелы не хотят тебя возносить."

"А у тебя нет денег потому что ты их все время тратишь."