Ангелы плачут над Русью

— Бей гадов! — с воплями накинулись липчане на татар, и началась кровавая сеча. Когда все воины противника были убиты, Демьян Шумахов схватил на руки молодую татарку и потащил в лес. Красивая девка сопротивлялась отчаянно: визжала и, пытаясь вырваться из клещевых объятий Демьяна, расцарапала ему щёки.

— Ах ты, сука! — взревел Демьян и ударил свою жертву в лицо. Татарка упала и затихла. — А-а-а, сука! Явилась нашу землю грабить да ещё сопротивляется, когда попалась. А ты испытай, падаль, то, что наши девки терпят от ваших косоглазых дьяволов!.. — И Демьян, продолжая ругаться, поволок полонянку в чащу.

И возле обоза шла возня. Молодые воины, подобно Демьяну, тащили татарских женщин за волосы в кусты, более степенные собирали поклажу. Русских пленных, мужиков и баб, развязали. К ним подошёл князь Александр и спросил:

— Откуда?

— Я из Тешева, а это семейство моё. Девка на выданьи, — толкнул почему-то вперёд золотоволосую красавицу дочь пожилой мужик. — Да вот чуть не спортили её басурмане. Грозились за Доном спортить.

— А мы из Черниговки!.. А мы из Яриловки!.. — галдели другие освобождённые.

— Так зачем же вы после гибели Липеца и князя Святослава остались тут? — озадачено спросил Александр Иванович. — На что надеялись? Защиты ведь для вас никакой.

— А ты, наш князюшко? — прищурил глаз один смерд. — На тебя и надеялись.

Князь хотел что-то сказать, да в горле застрял тугой комок горечи. Вздохнул:

— Милые вы мои! Да я и сам, что загнанный зверь в лесу, покоя себе не найду. Мне одно осталось — мстить за погибших, за княжество своё, за брата, убиенного предательской рукой. Нет у меня теперь ни городов, ни весей, и вас оборонить я не в состоянии. Прошу: пока лето не кончилось, идите на север, может, там какой князь приютит вас. Ведь на Руси многострадальной ой как много простору и ещё много князей и княжеств, куда татары редко доходят. Идите в Великое княжество Володимирское, в Москву, в Ярославль, в Тверь, Переславль, Суздаль... Да мало ли городов на Руси?..

— Княже! Княже! — послышались крики дружинника.

— Что случилось?

— Да тут полуживая княгиня... В общем... сноха твоя, княже, Аксинья!

— Аксинья?! — изумлённо переспросил Александр Иванович и бросился к обозу.

Аксинья тяжело дышала, её глаза бессмысленно блуждали по сторонам. Она мотала головой и, шевеля губами, выговаривала лишь одно имя:

— Данилушка... миленький мой Данилушка... Где Данила?..

— Где князь Даниил? — гаркнул Александр Иванович.

— Да тута был... С татаркой... в кусты... — испуганно прошептал кто-то из дружинников.

— Найти немедля! — разгневался князь. Потом, немного успокоившись, наклонился к снохе: — Аксинья, Аксиньюшка, что с тобой, родная? А где Афанасий? Где другие княгини?

— Отец!.. Князь... — придя в сознание, остановила на нём взор Аксинья: — Княжич Афанасий цел, а нас... Олеговы сподручные и татары ссильничали... — Перевела дыхание и, облизав пересохшие губы, попросила: — Воды бы мне... — Закрыла глаза и зарыдала.

— Воды! — крикнул князь и — снохе: — Поплачь, милая, поплачь, полегчает.

Принесли воды. Княгиня пила жадно и долго. Потом снова легла и слабым голосом продолжила свой рассказ.

— ...Мы, как узнали, что Святослав Иванович погиб, сразу попросились у князя Мстислава Михайловича Карачевского домой, на похороны. Он дал из своей дружины конный отряд. И кабы сразу нам ехать в Липец, да княгиня Агриппина Ростиславна велела сперва в Воргол. Сказала, что с братом своим, князем Олегом, поквитаться хочет, потому как слыхала, что Олег замешан в убийстве князя Святослава. А как поквитаться?.. Да она и не ведала, что творит. И только поехали на Воргол, нас вмиг перехватили. Большой отряд татар и воргольских дружинников... Агриппину Ростиславну сразу кончили, а нас долго мучили. Марию...

— Что? Что с княгиней Марией? — насторожился Александр. — Что с твоей свекровью?

Аксинья вздохнула:

— Татары побили карачевских воинов и за нас принялись. Княгиня Мария хотела бежать, а один татарин крикнул: «О, какой богатств убегаль!» Догнал, отрубил ей голову, а потом начал сдирать с неё украшения...

— Изверги!.. — Лицо князя исказилось.

— А Марию... Марию долго мучили, — едва шевеля губами, прошептала Аксинья. — Долговязый такой, воргольский дружинник...

— Господи! Да про какую Марию ты теперь гутаришь?! — воскликнул князь.

— Дымареву, Шумахова сноху, ворголец ссильничал! — закричала Аксинья. — Долго сильничал, зверь... Она плакала, сопротивлялась, изодрала его в кровь. Так он за это ей потом глаза выколол и отпустил. Мария завыла и пошла, слепая, всё звала Демьяна... Долго ходила кругами, и уж потом какой-то татарин не выдержал, подошёл и зарубил её. А меня тоже сильничать стали... Господи, как тяжко-то! По-ми-ра-а-ю!.. — И затихла.

— Где Данила? — взревел князь Александр. Потом посмотрел на застывшие глаза снохи, закрыл их и горько-горько зарыдал.

Сбежались к обозу и остальные. Князь Даниил с ужасом глядел на безжизненное тело жены. Губы его еле слышно прошептали:

— Не может быть... — И Даниил рухнул без чувств.

— Молодой князь помирает! — завопили дружинники.