Ангелы плачут над Русью

— Так ты думаешь, Александр Иванович, что, ежели мы оставим Олега в покое, он угомонится? Олега совесть не мучит, а он по горло в русской крови. Если прекратим войну, Олег подумает, что мы его боимся. Нет, княже, раненого зверя лучше добить, чем оставить в живых, потому что он во сто крат опасней здорового. Нельзя нам на полпути останавливаться. Да и что ты скажешь татарам? Они же на нас набросятся!

— Ты неправ, княже, — подал голос и Севастьян.

— И этот туда же!

— Василий верно сказал, — упрямо мотнул головой Севастьян. — Татары нас не послушаются, и как только ты сообщишь им своё решение, в нас полетят стрелы.

— А мы их уничтожим! — не сдавался Александр.

Севастьян всплеснул руками:

— Ах, если бы всё было так просто, княже. Допустим, мы сумеем их разгромить, и что тогда?

— Ну, тогда уже Олег Воргольский поедет в Орду, приведёт войско, и татары камня на камне не оставят в Черлёном Яре до самой Рязани, а не насытившись тут, и до стольного Владимира дойдут, опять всю Русь полонят! — проворчал Василий.

— Эх, устал я, друзья... — тяжело вздохнул Александр. — Уж быстрей бы всё это кончилось...

За дверью послышался шум, и в палату влетел Андрей Кавырша:

— Мужайся, княже, недобрую весть я принёс!

Александр побледнел:

— Не тяни кота за хвост! Говори немедля, что стряслось!

— Семёна Андреевича схватили и казнили в Ворголе, — пробормотал Андрей. — А нам голову его подбросил какой-то человек. Мы его не успели поймать, шустрым оказался.

— Где она? — вскочил с места князь.

— Мы не посмели... — пробормотал Кавырша и крикнул: — Евтей! Неси сюда!

Ломов, сам белый как смерть, внёс в палату сизую, с запёкшейся у основания черепа кровью голову Семёна Андреевича.

Все с ужасом уставились на неё.

— Чур меня! — закрестился князь. — Царица Небесная, Милосердная! Очисти души наши от всякой скверны! Господи! Прости беззакония наши! Свят-свят-свят!

Спаси, сохрани и помилуй! — А потом, плохо соображая, спросил: — А тело где?

— Чур меня! — закрестился и тихо пробормотал и Андрей.

В голосе князя зазвучал металл.

— Собирайте дружину и татар! Выступаем сейчас! На кол воргольского выродка! На кол! Унесите голову! Евтей! Голову Семёна Андреевича в церковь. Да пускай подождут отпевать, пока тело не привезём!..

Все ушли, с князем остался лишь Севастьян Хитрых.

— Что творит изверг, нечисть антихристова!.. — всё не мог успокоиться князь. — Как он посмел казнить моего главного советника и друга, а, Севастьян? Да для него любой кары мало!

— Ну вот, а ты хотел его простить! — укорил князя боярин.

— Да не его, Севушка, не его! Невинных людей русских мне жалко. Да видать, прав Василий: раненого зверя нужно добивать. Где Харалдай?

— Сейчас придёт.

Скрипнула дверь, и в палату вошли Василий с Харалдаем.

— Твои воины готовы к брани? — спросил князь татарина.

— Мои бахадуры всегда готовы! — гордо отчеканил тысячник.

— Грабить наш народ? — буркнул Александр.

— Мы пришли к тебе на помощь, князь! — оскорбился Харалдай. — И не заслуживаем упрёков! Тем более что мы тебе нужнее, чем ты нам!

Князь смутился:

— Ну ладно, ладно... Прости, худо мне.

Тысячник кивнул:

— Вижу. Только ты же князь, а не баба. — И пошёл к двери. — Труби сбор, мы будем за воротами.

Александр сокрушённо покачал головой:

— Злой татарин, хоть и крещёный. Коли затаит обиду, не дай Бог, ещё припомнит. Ну да ладно, чему быть, того не миновать. Симон!

— Что, Александр Иванович? — вбежав в палату, поклонился лекарь. — Аль нездоровится?

— Да что-то душит меня, — пожаловался князь. — А болеть некогда, в поход идти надобно.

— Сейчас, Александр Иванович, подлечим, — стал наливать в кружку заранее приготовленное снадобье Симон. — На, пей, полегчает.

Князь выпил и, сморщившись, передёрнулся:

— Горькая!

— Зато полезная, Александр Иванович.

— Ладно, скажи там, чтоб готовили моё снаряжение. Да, и в церкви ж помолиться надобно.

— Я распоряжусь, — поклонился Симон.

— Ну иди.

Глава седьмая

«Зачем-то ещё я намедни звал Севастьяна Хитрых? — подумал князь Александр, выйдя за порог. — Что-то важное хотел ведь сказать... Слаба последнее время у меня память...»

— Ах да, вспомнил! — воскликнул. — Севастьян!

— Слушаю, княже.

— Бери своего брата Афанасия и ещё несколько человек. Дёмку Шумахова возьми — он шустрый малый — да скачите вперёд войска нашего и предупреждайте смердов, чтоб укрывались подале и не попадались татарам на глаза. Пущай бросают всё и бегут скорее в лес.

— Так добро попадёт татарам, — возразил Севастьян.

— Леший с ним, с добром! Лишь бы люди целы остались, а добро наживут. Скачите быстро, да будьте осторожны, не попадитесь Олегу в лапы.

— Ладно, Александр Иванович, мы мигом! — прыгнул на коня Севастьян.

— Ах, нехорошо получается, — снова покачал головой князь. — Смерды сев закончили, посевы всходят, а мы их потопчем — и чем весь год жить будем? Харалдаю-то до этого дела нет, ему бы только кровь пролить. Нет, все они, татары, одинаковы...

После молебна в церкви князь Александр выступил в поход. Вскоре весть о приближении липчан дошла до Олега Воргольского. Он сначала хотел бежать в Рыльск, но бояре отговорили.