Ангелы тоже люди

общаться с живыми, а тем более хоть как-то вмешиваться в их жизнь, а значит, и в

божественный замысел. Мы за это можем крупно поплатиться.

- Чем? Что может быть хуже, чем скитаться одинокой, заброшенной душой среди

могил,ожидая неизвестно чего?!!

- Не говори о том, чего не знаешь, - резко оборвала ее Лейла. - Хуже может быть мрак. А

здесь у меня есть главное - надежда.

- Надежда на что?!!

- Надежда на то, что когда-нибудь все это изменится...

Вероника молчала. Где-то в глубине души она понимала, что девочка права, у нее есть

свои причины, и она не имеет права давить на нее, прося о помощи. Но с другой стороны,

ей было горько и обидно, что та не захотела ей помочь, или не могла... Да какая разница.

Главное, что пытка неизвестностью продолжается, и каждую ее минута можно было

приравнять к десятилетию.

Вероника проснулась с еще более тяжелым сердцем. Голова болела. Эти головные боли

преследовали ее с самого детства, она к ним даже привыкла. Но в последнее время они

стали чаще и сильнее, а сегодня с утра мозги просто раскалывались. Застонав, Вероника

перевернулась лицом к тумбочке и посмотрела на светящийся циферблат часов. Еще

оставалось время немного поспать, до того момента, когда громко распахнется дверь в

палату и сестра прикажет громким голосом просыпаться для сдачи очередных анализов.

Пожалуй, этот голос она запомнит навсегда как одно из самых неприятных ощущений

своей жизни.

Мир рухнул через полторы недели пребывания в больнице. Веронику с отцом вызвал на

собеседование заведующий отделением - тучный мужчина в белом халате, едва

застегивающимся на пузе и белой шапочке, прилепленной на затылке крупной, кучерявой

головы на манер тюбетейки. Стараясь быть очень тактичным, он объяснил, что в мозгу у

Вероники найдена небольшая опухоль, которая, вероятнее всего, существовала уже давно,

не причиняя ей особых неудобств. Однако беременность дала толчок к ее росту, и сейчас

опухоль развивается быстрыми темпами. Требуется срочная операция. В клинике работает

один из лучших специалистов по таким операциям в Москве, он уже дал свое согласие и

уверен в успешном исходе. Но есть одно «но». Ребенок длительного глубокого наркоза не

перенесет. К тому же рожать с подобным диагнозом вообще опасно.

Выслушав мягкую, вкрадчивую речь доктора, Вероника медленно сползла со стула, отец

едва успел подхватить ее.

- Я не позволю убить ребенка, - упрямо склонив голову и прижимая руками к себе

располневший животик, Вероника повторяла одну и ту же фразу в ответ на все уговоры

близких. Отец, буля и Данил сидели рядом с ее кроватью и не знали, какие еще доводы ей

нужны, чтобы понять - есть один реальный шанс выжить, и это - операция, и как можно

быстрее. Врачи дали на подготовку всего неделю, втечение которой ей проводили

дополнительную терапию, но это вряд ли могло что-то изменить. До операции оставались

считанные сутки, а согласия пациентки так еще и не было получено. Теперь головные

боли мучали ее ежедневно, но от чего точно, она не знала - то ли от растущей у нее в

голове опухоли, то ли от постоянных нервов и слез.

- Послушай, - опять начал Данил, - я обещаю, мы постараемся, ты вылечишься, и у нас еще

будут дети, много детей, если захочешь.

- Возможно, мне нельзя будет вообще больше иметь детей...

- Это только возможно. Но так остается надежда. А без операции шансов выжить

практически нет ни у тебя, ни у ребенка. Ты еще родишь другого.

- Я хочу этого! Он уже живет во мне, бьется! Как я могу убить его, подписав какую-то

глупую бумажку. И если есть хоть один шанс из ста, я его использую!

- Как я жалею, что ты уже совершеннолетняя! - не выдержав, взорвался Станислав

Васильевич. - Я бы сам подписал бумажку за тебя, сам все решил! А теперь вот сиди и

смотри, как собственный ребенок обрекает себя на медленную, мучительную смерть. И

ему наплевать, как это переживут его родные! - он выскочил из палаты, хлопнув за собой

дверью.

Вероника упрямо повторила: «Я не дам убить своего ребенка!», - из ее глаз медленно

покатились крупные слезы.

- Вероника, успокойся. Никто ничего насильно с тобой не сделает. - Данил взял ее за руку.

- Но ты уже большая девочка и должна все взвесить. Подумай, как будет нам всем, если с

тобой что-то случится.

Не дождавшись ответа, он встал.

- Ладно, дорогая, до завтра. Надеюсь все же на твое благоразумие. С утра буду у тебя, а

сейчас пойду, постараюсь успокоить Тасика.

Бабушка сидела молча. Когда звуки шагов в коридоре умолкли, внучка спросила:

- Буль, а ты почему не идешь домой, ты ведь, наверное, здорово устала?

- Я останусь с тобой до утра. Смотри, здесь есть вторая кровать, мне будет удобно. Вот

посижу, пока ты заснешь, и сама прилягу.

- Зачем? Не надо! Это уже тяжело в твоем-то возрасте!

- Спасибо, конечно, за напоминание о моем возрасте, я о нем не забываю. Но вот что я

хочу тебе сказать. В моем возрасте гораздо тяжелее другое - впрочем, как и в любом. Это -