Англичанка

Жестом руки она пригласила двоих мужчин присесть за маленький столик в гостиной. Выставила перед ними миску с водой и сосуд с оливковым маслом. Келлер обмакнул указательный палец в масло и поднес его к миске, позволив упасть в воду трем каплям. По законам физики, они должны были соединиться, однако вместо этого распались на тысячи еще меньших капелек и вскоре совсем растворились.

– Зло вернулось, Кристофер.

– Боюсь, нам грозит оккупация.

– Шутки в сторону, дорогой мой. Опасность очень даже реальна.

– Что ты видишь?

Старуха внимательно, будто в трансе, посмотрела на поверхность жидкости. Потом тихо спросила:

– Ищете англичанку?

Келлер кивнул.

– Она жива?

– Да, – ответила старуха. – Жива.

– Где ее держат?

– Узнать это не в моих силах.

– Мы ее найдем?

– С ее смертью вам откроется правда.

– Что ты видишь?

Старуха смежила веки.

– Вода… горы… старый враг…

– Мой враг?

– Нет. – Открыв глаза, вещунья посмотрела на Габриеля. – Его.

Не говоря больше ни слова, она взяла Англичанина за руку и принялась молиться. Вскоре она заплакала – это был знак, что порча перешла от Келлера к ней. Потом старуха закрыла глаза и как будто заснула. Проснувшись, попросила Келлера повторить обряд с маслом. На сей раз все три капли слились воедино.

– Твоя душа очистилась от зла, Кристофер. – Синьядора обернулась к Габриелю. – Теперь твой черед.

– Я в это не верю, – отмахнулся Габриель.

– Прошу, – не отступала старуха. – Если не ради себя, то ради Кристофера.

Габриель неохотно обмакнул палец в масло и позволил трем каплям упасть в миску с водой. Когда они распались на тысячи капелек, женщина закрыла глаза, и ее затрясло.

– Что ты видишь? – спросил Келлер.

– Огонь, – тихо ответила старуха. – Я вижу огонь.

***

С Корсики решили отплыть пятичасовым паромом из Аяччо. Габриель загнал машину на палубу в половине пятого, а через десять минут подъехал и Келлер – на побитом хэтчбэке «рено». На той же палубе располагалась их кают-компания, прямо через коридор: Габриелю досталась каюта размером с тюремную камеру и столь же малопривлекательная. Бросив сумку на узкую койку, Габриель поднялся наверх, в бар. Келлер уже сидел за столиком у окна и потягивал пиво; рядом в пепельнице дымилась сигарета. Габриель медленно покачал головой. Еще двое суток назад он стоял у холста в Иерусалиме и вот теперь ищет незнакомую девушку, в компании человека, который однажды пытался его убить.

В баре он заказал кофе и вышел на кормовую палубу. Порт остался уже вне пределов досягаемости, вечерний воздух вдруг сделался очень холодным. Габриель поднял воротник куртки и обеими руками взялся за горячий стаканчик с кофе. Восточные созвездия ярко светили в безоблачном небе, а море – совсем недавно такое бирюзовое – стало чернильно-черным. Габриелю показалось, что он уловил в воздухе аромат маккии, и секундой позже как наяву услышал голос синьядоры: «С ее смертью вам откроется правда».

10 Марсель

В Марсель прибыли следующим утром. «Лунный танец», это сорокадвухфутовое средство морской контрабанды, стояло на приколе в Старом порту, тогда как ее владельца нигде не было видно. Келлер устроил себе наблюдательный пункт в северной части порта, Габриель – в восточной, в уличной части пиццерии, которая, по непонятной причине, носила имя модного манхэттенского района. Каждый час они меняли позиции, однако даже к вечеру Лакруа так и не объявился. В конце концов, расстроенный из-за потери дня, Габриель пошел вдоль периметра порта, мимо торговцев рыбой за металлическими столами, и сел в «рено» к Келлеру. Погода, мягко говоря, не радовала: шел проливной дождь, с холмов дул мистраль. Келлер то и дело включал «дворники»; стеклообогреватель, кашляя, дул на запотевшее лобовое стекло.

– Уверены, что у него нет жилища в городе? – спросил Габриель.

– Он живет на лодке.

– А как насчет женщины?

– У него несколько любовниц, но ни одна не оставит его у себя надолго. – Келлер тыльной стороной ладони протер стекло. – Может, нам снять номер в отеле?

– Не рановато ли? Мы ведь едва знакомы.

– Вы в ходе операций всегда откалываете дурацкие шутки?

– Это все культурные издержки.

– Глупые шутки или операции?

– И то, и то.

Келлер понял, что, протирая стекло рукой, сделал только хуже, и достал из бардачка бумажную салфетку. Попытался исправить непорядок.

– Моя бабушка была еврейкой, – сообщил он небрежным тоном, как будто признавая любовь бабушки к игре в бридж.

– Мои поздравления.

– Снова шутите?

– А что я должен был сказать?

– Вам не любопытно, что у меня еврейские корни?

– Опыт подсказывает, что почти у всех европейцев где-то да запрятан еврейский родственник.

– Я своих не прятал.

– Где родилась ваша бабушка?

– В Германии.

– Перебралась в Британию во время войны?

– Перед ее началом. Бабушку приютил один из дядьев, дальний родственник, который давно открестился от предков. Он дал ей нормальное христианское имя и отправил в церковь. Моя мать лет до тридцати даже не догадывалась о своем происхождении.

– Терпеть не могу сообщать дурные вести, – признался Габриель, – но для меня вы все равно еврей.

– Если честно, я всегда ощущал себя немного евреем.