Англии капец!

И вот тогда, девонширцы поняли, удачные сделки пожаловали к ним в гости. Ведь "чертовой кровью" венецианцы прозвали красный перец, который стал хорошим конкурентом черному перцу. Но никак венецианцы не могли найти выходов на торговцев этой диковинной пряностью, тогда со злобы и пустили слухи, что это "кровь Врага рода человеческого высушенная, и питаться ей – грех!". Но не слушали их редкие счастливчики, которым доставались маленькие коробочки с мелкими партиями красного перца "капсума". Какой-то хитрый дьявол надоумил арабов, что не так дорог перец, как его коробка, что для особого товара необходимо и особую, арабскую коробочку сообразить, чтобы все неверные сразу видели: арабское, значит лучшее, значит оригинальное, значит неподдельное. И арабы припахали рабов мастерить влагонепроницаемые коробочки, в которых и выставляли красный капсум на торги.

И вот теперь, далеко от Африки, на самой оконечности Англии девонширцы могли сами вкусить этой дивной пряности. Порядок был во всем, сразу приостановили выпивку, и сообразили договора, цены, размеры обмена товара на честное серебро. Моряки не особо жаловали золото, да и небольшие запасы у них оказались. Но жители Эксетера стали счастливы.

Апфия перед сном вышла на корму, вдохнуть полной грудью этого особенного воздуха, северного, чуть морозного, такого интересного. Вспомнила о своем былом любовнике, весельчак Алексус иногда мог сбить с толку совершенно простыми словами. Однажды он брякнул: "Мороз и солнце, день чудесный!" И атланты начали спорить о каком-то Пушке. Своем атлантическом поэте. И больше всех надрывался брат Алексус: "Да это же дураку понятно! Если мороз и солнце! Понятно, что день чудесный. В чем прикол? В чем чудо? Что цепляет?! Я понимаю явный, прямой ход: "Мороз и солнце, дерутся два японца!" Все! Драка, косоглазых, мороз, солнце, там и поскользнется один лопух – прикольно, смешно, неожиданно. А Пушкин все одно – гений".

Она представила, как утром, на морозце, при первых лучах солнца, дерутся два девонширца, и рассмеялась, вообразив, как один неуклюжий падает в грязь.

Потом она вспомнила слова последней беседы с легатом Алексусом, и сразу холодней стало на палубе.

Тогда, еще на Атлантисе, перед самым отправлением в Англию, легат сказал ей важное, начав с прибаутки: "Никогда не поручай мальчикам женскую работу". А потом речь шла о жестоком. Атлантам не нужен был Девон. И им совсем не нужен был Эксетер – центр графства, центр управления, центр торговли и ремесленничества. Алекс сообщил приказ Совета: разрушить город до основания. Не жалеть мирных жителей, которые вздумают сопротивляться. Дать женщинам и детям возможность покинуть город. Но не жалеть при сопротивлении амазонкам. Сначала подавить сопротивление, потом обобрать до нитки, а потом… "Эксетер должен быть разрушен". И он посмотрел на нее с такой грустью, что она поразилась. С такой болью в глазах он не смотрел на нее даже семь лет назад, когда она его бросила, чтобы стать женой его друга, капитана Виктора.

Апфия Павлова, давно уже не девочка, мать пятилетней дочери, которая неугомонным ветерком носилась по всем островам, на которые попадала вместе с родителями – капитанами, Апфия Павлова покачала головой и прищурила правый глаз. Завтра будет жарко, будет страшно. И вновь усмехнулась, вспомнив Алекса.

Однажды, этот жизнерадостный болтун легат, сказал фразу, которая поразила ее прямо в душу: "Красота – страшная сила!" Потом он пояснил, что это слова Фаины Великой, "Великая и ужасная, но добрая внутри", еще добавил легат. Ее муж, серьезно ответил на вопрос, а не глумился ли над ней Алекс, хотя глаза его на мгновение вспыхнули той улыбкой, от которой таяло сердце у Апфии:

– Фаина Раневская была великой женщиной, потрясающей, да, она несравненная! – улыбнулся Виктор и добавил. – Еще она сказала: "Красивые люди тоже срут", "Жизнь – это затяжной прыжок из вагины в могилу". И мое любимое ее высказывание: "Пенис, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь". Положи на Зубчика с прибором, и будет тебе счастье.

Завтра всем будет счастье. Апфия перед сном, улыбнулась холодной улыбкой, за которую ее и прозвали "Фурия Эллады". И погибшие, и выжившие – все получат свое счастье, каждый на свой манер.

Эксетер, который корнцы называли Кариск, был главным городом английского графства Девоншир, у римлян он назывался Иска Думнониорум, у бриттов Каэр-Иск, у англосаксов Экзен. Названия менялись, а город оставался очень важным местом жизни всей округи. И сегодня случилась приятное событие, которое будет записано в хрониках, отмечено славным пиром, а там и более серьезные договора будут заключены между людьми важными, серьезными.

Центр Девоншира в лице своего главы, герцога Эксетера Томаса Бофорта, члена регентского совета, юстициария Северного Уэльса, придворного, который при своем брате короле достойно занимал все ведущие посты в королевстве, воина со своей немногочисленной свитой – честь и гордость Эксетера выходили на опушку леса, чуть вдалеке по дороге от главных ворот города.