Англия, Англия

Они видели овец, зажатых между ногами огромных, с литыми бицепсами мужчин и освобождаемых из своих шерстяных дорожных пальтишек одним кратким «ж-ж-ж» летучих ножниц; в проволочных клетках сидели взволнованные кролики, такие огромные и чисто отмытые, что казались ненастоящими; затем шли «Парад крупного рогатого скота», «Конкурс на лучший маскарадный костюм для наездника» и «Бега терьеров». Внутри душных палаток – пироги на сале, ячменные лепешки, эклсские слойки и блинчики с сиропом; яйца по-шотландски, располовиненные, как аммониты; пастернак и морковь ярдовой длины с тонкими, как свечные фитильки, кончиками; блестящие луковицы, связанные бечевками за шейки, чтобы не убежали; наборы из пяти яиц и шестого, надбитого, выложенного на отдельную тарелку для судьи; разрезанная свекла – с годовыми кольцами, как у деревьев.

Но лишь фасоль мистера Э. Джонса озарила ее душу – и тогда, и позже – и доселе продолжает озарять, как святые мощи. За первое место давали красные карточки, за второе – синие, а за поощрительный приз – белые. Все красные карточки за всю фасоль собрал мистер Джонс. «Девять штук фасоли огненно-красной – форма произвольная», «Девять штук фасоли вьющейся – круглые», «Девять штук фасоли карликовой – плоские», «Девять штук фасоли карликовой – круглые», «Девять штук фасоли обыкновенной белой», «Девять штук фасоли обыкновенной зеленой». Также он получил премию за «Девять стручков гороха» и «Три морковки – короткие», но они Марту уже не заинтересовали. Потому что с фасолинками мистер Джонс проделал один фокус. Он разложил их на лоскутах черного бархата.

– Совсем как витрина ювелира, правда, милая? – сказал ее отец. – Кто хочет новые серьги?

Он потянулся к «Девяти карликовым фасолинкам – круглым» мистера Э. Джонса, мать захихикала, а Марта сказала: «Не надо», довольно громко.

– Ну хорошо, мисс Мышка. Не надо так не надо.

Зря он это сделал, даже если и не взаправду. Не смешно. Мистер Э. Джонс умел показать фасолинку с самой лучшей стороны. Ее цвет, ее пропорции, ее сглаженность. А девять фасолинок – красивее в девять раз.

В школе они декламировали нараспев. Они сидели по четверо в ряд, одетые в зеленую форму, совсем как фасолинки в стручках. Восемь ног – круглые, восемь ног – короткие, восемь ног – длинные, восемь ног – произвольной длины.

Каждый день начинался с религиозных декламаций, которые Марта Кокрейн фальсифицировала. Затем шли сухие иерархические декламации из области математики и туманные поэтические. Но самыми странными и пылкими были декламации по истории. Здесь в них воспитывали горячую веру, которая была бы неуместна на утреннем молитвенном собрании. Религиозные декламации произносились невнятной скороговоркой; но на истории мисс Мейсон – жирная, как курица, и старая, как несколько веков, – руководила ритуалом, словно величавая жрица, задавала ритм, дирижировала своими певчими.

До Рождества Христова пятьдесят пять (хлоп-хлоп в ладоши)

Римляне Англию пришли завоевать.

Один ноль шестьдесят шесть (хлоп-хлоп) Битва при Гастингсе, Гарольд погиб.

Один два пятнадцать (хлоп-хлоп) Хартия Вольностей дарована нации.

Эта, последняя, строчка ей всегда нравилась – легко запоминалась из-за рифмы. «Один восемь пятьдесят четва (хлоп-хлоп) Разразилась Крымская война (хлоп-хлоп)» – именно так они всегда выговаривали, сколько бы мисс Мейсон их ни поправляла. И так декламация продолжалась вплоть до:

Один девять сорок (хлоп-хлоп) Битва за Британию.

Один девять семьдесят четыре (хлоп-хлоп) Британия вступила в Общий рынок в Риме.