Англия, Англия

Спустя еще несколько дней экипаж транспортного самолета доложил, что при заходе на посадку в Теннисоне-2 в полумиле по правому борту была замечена неровная цепочка подложных взлетно-посадочных прожекторов.

Взяв все подробности на заметку, Марта дала Теду Уэгстаффу «добро» на расследование дела. Но он почему-то не уходил.

– Да, Тед? Что-то еще?

– Мэм...

– Из какой области: служба безопасности или обратная связь с Гостями?

– Есть кое-что по части связи с Гостями, мисс Кокрейн, вот решил вам сказать. Мало ли, вдруг важно. Это другой коленкор – не как с королевой Денизой и ее инструктором по шейпингу, вы тогда сказали, что это не мое дело.

– Нет, Тед, я так не говорила. Я сказала, что это не государственная измена. Самое большее, нарушение контракта.

– Понял.

– И кто же это на сей раз?

– Да этот, доктор Джонсон. Который с Гостями в «Чеширском сыре» обедает. Здоровенный такой детина, косорукий, в парике набекрень. Неряха, извините уж за выражение.

– Да, Тед, я знаю, кто такой доктор Джонсон.

– Так вот, на него поступают жалобы. От Гостей. Неофициальные. И официальные, понимаете?

– И что за жалобы?

– Говорят, он всем настроение портит. И неудивительно – это ж как дважды два четыре. Тоска зеленая, а не человек, не знаю, что им так всем хочется с ним обедать.

– Спасибо, Тед. Оставьте мне файл.

Марта вызвала доктора Джонсона на три часа. Он явился в пять и, пока его провожали в кабинет Марты, беспрестанно что-то бурчал себе под нос. То был неуклюжий плечистый мужчина; его щеки были изъязвлены глубокими рубцами. Глаза скользнули по Марте невидящим взглядом. Продолжая бормотать, он с фиглярскими жестами без спросу плюхнулся в кресло. Марта, участвовавшая в прослушивании претендентов на роль доктора Джонсона и присутствовавшая на прогоне «Обеда в “Чеширском сыре”» (прошедшем на ура), забеспокоилась всерьез – теперь она осознала, насколько он изменился. Когда его брали на работу, он производил впечатление человека надежного. Профессиональный актер – его подлинное имя она что-то запамятовала, он несколько лет гастролировал с моноспектаклем «Мудрец из Средней Англии» и отлично владел всем необходимым материалом – его даже привлекли как консультанта к проектированию «Чеширского сыра». Дабы доктору Джонсону не приходилось работать на износ, развлекая Гостей в одиночку, для него были наняты сотрапезники – Босуэлл, Рейнольдс, Гаррик. Также ему выделили подставного Гостя-Эрудита, чьи почтительные замечания служили кресалом для искрометного остроумия Великого Хана от Литературы. Итак, «Обед с доктором Джонсоном» был срежиссирован так, чтобы джонсоновские монологи, чередуясь с дружескими перепалками между его современниками-сотрапезниками, время от времени переходили в диалог разных эпох – беседу доброго Доктора с гостями из нашего века. В сценарии присутствовала даже ненавязчивая защита идеологии Проекта. Переведя разговор на тему путешествий Джонсона, Босуэлл спрашивал:

– Разве на «Дорогу Гигантов» не стоит посмотреть?

– Посмотреть стоит, – отвечал Джонсон, – но ехать, чтобы посмотреть, не стоит.

У Гостей, не чуждых иронии, эта фраза всегда вызывала польщенный смешок.

Марта Кокрейн прочла с монитора файл, резюмирующий жалобы на Джонсона. Плохо одет и дурно пахнет; пожирает пищу, как дикий зверь, и очень быстро – так что гости, чувствуя себя обязанными за ним угнаться, потом страдают от несварения желудка; либо всех третирует и задирает, либо сидит молча, как истукан; несколько раз, не договорив фразы, наклонялся под стол и сдергивал с женщин туфли; портит своим собеседникам настроение; отпускал националистические и расистские замечания о родных странах Гостей; при попытках расспросить его поподробнее срывается; несмотря на все его блестящее красноречие, клиентов весьма смущают астматический кашель и бестолковое ерзанье на стуле.

– Доктор Джонсон, – начала Марта. – На вас поступают жалобы.

Она подняла глаза от монитора – и обнаружила, что подчиненный почти не обращает на нее внимания. Подергиваясь с грацией мамонта, он пробурчал что-то похожее на отрывок из «Отче наш».

– Жалуются, что вы неучтивы с вашими сотрапезниками.

Доктор Джонсон встряхнулся.

– Я охотно готов возлюбить весь род человеческий, – ответил он, – но не американца.

– Мне кажется, вы сами должны сознавать, как обременяет вас этот предрассудок, – произнесла Марта. – Поскольку тридцать пять процентов приезжающих сюда – американцы.

Она подождала возражений, но Джонсон, по-видимому, забыл дома свою любовь к спорам.

– Вас что-то удручает?

– От родителя моего унаследовал я жестокую меланхолию, – ответил он.

– Когда вам больше двадцати пяти лет, сваливать вину на родителей не разрешается, – отрезала Марта, словно цитируя девиз компании.

Джонсон звучно рыгнул, разразился астматическим кашлем и взревел:

– Пустоголовка проклятая!

– Вас не устраивают ваши коллеги по работе? Есть какие-то нелады? С Босуэллом уживаетесь?

– Он надобен, чтобы его стул не пустовал, – мрачно ответил Джонсон.

– Может быть, проблема в еде?