Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга

Оглядываясь назад, трудно представить, что после изнурительной военной кампании в поисках славы для Франции и себя де Голль так просто ушел из своего кабинета. Но это значит, что вы не поняли этого человека. Он был совсем не похож на известных нам лидеров военного времени. Де Голль видел себя новым Наполеоном.

И вот тогда все сходится: ярость, которую он испытывал всякий раз, когда англичане приближались к Французской империи; ужас при одной только мысли, что англосаксы вторгаются во Францию (пусть даже в роли освободителей); победное возвращение к Триумфальной арке; декларации в стиле «Франция — это я»; даже путь, которым он пришел во власть, проявив находчивость и смекалку. Он был новым Бонапартом. И, как и Бонапарт (по крайней мере, до последней ссылки), де Голль знал, что нация может отвергнуть его сейчас, но вскоре пожалеет об этом и будет умолять его вернуться.

И когда это возвращение все-таки состоялось, настала очередь бриттов и американцев кусать локти.

Глава 21 Час расплаты

Де Голль берет реванш за Вторую мировую

Британия, США и Франция вышли из Второй мировой войны потрепанными, но в глубине души счастливыми. Несмотря на страшные человеческие и экономические потери, все три страны, каждая по-своему, одержали великие моральные и военные победы. Диктаторы были свергнуты, захватчики разбиты, а их извращенные идеалы развенчаны. Ну, или почти развенчаны, поскольку Сталин все-таки оставался головной болью и отныне, благодаря Черчиллю и Рузвельту, контролировал внушительную часть Европы. Но зато теперь союзники могли спокойно сесть за стол переговоров и спланировать путь вперед, к новому свободному западному миру — n'est-ce pas? [119]

«Э-э, нет, мерси», — последовал ответ из Франции, ответ, который звучал еще громче и все чаще с возвращением к власти Шарля де Голля. Как не раз демонстрировал генерал во время войны, у Франции были собственные приоритеты. Он даже создал основанную на l'exception francaise [120] новую философию, главный посыл которой звучал так: «Довольно с нас этих вездесущих англосаксов».

Но откуда взялась эта французская несговорчивость? Подобно утопающему, которого вытащил из воды его злейший враг, послевоенная Франция таила внутри болезненное чувство обиды, рожденное освобождением. С 1940 года по 1944 год давний злейший враг не только вытянул французов из воды, но еще и дал им крышу над головой, теплую одежду и горячую еду, а потом проводил домой в лимузине с шофером. Долг благодарности был слишком велик, и после 1945 года Франция исполнилась решимости показать, что ей не требуется покровительство. Франция хотела взять реванш.

Наконец-то удачная французская шутка

Франция всегда считала НАТО своей идеей. Именно Франция хотела создать международную организацию для защиты Европы от новой возможной агрессии со стороны Германии, но в 1948 году, когда уже не на шутку разыгралась «холодная война», США сплотились с Британией и сделали все, чтобы Североатлантический союз стал прежде всего антисоветской инициативой. Чтобы еще яснее выразить свое стремление игнорировать пожелания Франции, англосаксы предусмотрели особые условия для Германии, предполагающие ее возможное участие в военном альянсе, а штаб-квартире НАТО дали совсем уж английское название Supreme Headquarters Allied Powers in Europe (SHAPE) — Главное командование объединенными вооруженными силами союзных держав в Европе. Quelle insulte! [121]

Впрочем, у Франции был шанс отыграться. Она любезно предложила приютить SHAPE и выстроила здание штаб- квартиры в 20 километрах от Парижа, в городке Рокенкур (Rocquencourt), название которого англосаксам было не под силу ни произнести, ни написать правильно.

Бритты и американцы могли бы также задаться вопросом: с чего вдруг французы выбрали этот парижский пригород? Может, из-за близости к Версалю, где солдаты НАТО могли бы культурно проводить досуг?

Да нет, более правдоподобным представляется другой ответ: Рокенкур был местом последнего сражения Наполеона.

Видите ли, англосаксы пребывали в уверенности, что поражение при Ватерлоо 18 июня 1815 года стало лебединой песней Императора, но на самом деле, всего пару недель спустя, его армия билась в самый последний раз и одержала великую победу.

Первого июля 1815 года прусские захватчики уже подходили к стенам Парижа, когда французские кавалеристы заманили их в Рокенкур, где устроили им хорошую трепку и взяли в плен 400 солдат. Конечно, после этого пруссаки послали за подкреплением, отогнали остатки наполеоновской армии и захватили Париж, но для французов это уже несущественные детали. Главное то, что Франция выиграла этот последний бой и что Наполеон, в конечном итоге, остался победителем, а не лузером, как пытаются представить его англичане.