Англия. Ни войны, ни мира

Как записал 9 января 1878 г. в своем дневнике военный министр Милютин, весть о перерыве переговоров в Казанлыке и об общем наступлении наших войск к Константинополю нисколько не смутила царя, а наоборот, вызвала в нем «живейшую радость». Александр II воскликнул: «Если суждено, то пусть водружают крест на Св. Софии!» «В этом настроении поддерживал его великий князь Константин Николаевич, выступивший на одном из совещаний, проходивших под председательством императора, со смелым предложением идти прямо на Константинополь, занять его и оттуда возвестить России и Европе об окончании многовековой борьбы христианства с исламом и о прекращении турецкого владычества над христианами, после чего Россия, довольная совершенными ею подвигами и ничего не требуя для себя, созывает в Царьград представителей европейских держав, дабы сообща с ними воздвигнуть на очищенной ею от обломков прошлого почве здание, достойное XIX века»^{114}.

Однако идеи генерал-адмирала не были поддержаны большинством участников совещания. Как всегда, Горчаков оглядывался на Англию, на сей раз его поддержал и Милютин. Уступая им, Александр II решил предпринять наступление на Константинополь только в случае окончательного отказа Порты принять все предложенные Россией условия мира.

Султан Абдул-Хамид II лично по телеграфу обратился к королеве Виктории, прося ее посредничества в достижении перемирия, и его обращение было передано русскому царю, который ничего не ответил, отослав вопрос своим полевым командирам.

В конце декабря 1877 г. — начале января 1878 г. британский кабинет чуть ли не круглосуточно обсуждал ситуацию на Балканах. Королева Виктория заявила премьеру Дизраэли: «О, если бы королева была мужчиной, она бы пошла в армию и показала этим негодным русским, которым никогда и ни в чем нельзя верить на слово»^{115}.

«В конце концов она в очередной раз пригрозила скорее "сложить с себя корону", чем "терпеть оскорбительное поведение русских". При этом она признала, что никогда еще не говорила так резко со своими подчиненными, как в случае с министром по делам колоний лордом Карнарвоном, который, по ее мнению, был слишком миролюбивым и постоянно предупреждал о возможности повторения новой Крымской войны. Воодушевленная британским львом, сообщала она своей старшей дочери, я "набросилась на него с такой решительностью и злостью, что он стоял передо мной и не знал, что сказать. А сказать он мог только то, что мы не можем действовать в мире так, как считаем нужным! О, англичане всегда останутся англичанами! "»^{116}.

Дело кончилось отставкой членов кабинета, занимавших осторожную политику в отношении России — министра иностранных дел лорда Дерби и министра по делам колоний лорда Карнарвона. Однако Дизраэли с большим трудом удалось упросить лорда Дерби погодить с отставкой.

Королева задавала тон шовинистической кампании, которая захлестнула весь остров. Как писал Кристофер Хибберт: «...ее [Виктории] настроение выражала популярная в то время песенка, написанная на злобу дня и исполняемая практически в каждом музыкальном зале страны:

Мы не хотим войны, но если нас заставят, черт возьми,
У нас есть корабли, есть воины и денег вдоволь,
Мы били медведя раньше, и пока останемся истинными британцами,
Русские не получат Константинополь»^{117}

.

Турецкий же султан Абдул Хамид II, которого так рьяно лезла защищать королева, помалкивал и отказывался официально просить Британский кабинет об отправке эскадры в Проливы, о чем его чуть ли не ежедневно просил английский посол Лайард.

Тем не менее Дизраэли послал приказ командующему британской средиземноморской эскадрой адмиралу Хорнби войти в Дарданеллы и идти прямо к Константинополю.

Броненосец «Темерер».

Адмирал Хорнби действовал оперативно, и шесть британских броненосцев, заранее сосредоточенных у Дарданелл, 2 (14) января 1878 г. вошли в пролив. Но, увы, флагманский броненосец «Александра» сел в проливе на мель. Хорнби пересел на другой броненосец, для охранения «Александры» был оставлен «Султан». А четыре броненосца — «Эжинкорт», «Ахиллес», «Свифтшур» и «Темерер» — вошли в Мраморное море. Но войти в гавань Константинополя Хорнби не решился, опасаясь реакции русских, то есть штурма Царьграда, и бросил якорь у Принцевых островов. В ответ русские заняли местечко Сан-Стефано в 25—30 верстах от стоянки англичан. Тогда эскадра по просьбе султана была отведена еще дальше — в Гемликский залив к Муданье, к азиатскому побережью Мраморного моря.

На снятие с мели «Александры» потребовалось свыше недели, и лишь 15 (27) января она вошла в Мраморное море.