Англия. Ни войны, ни мира

Современники писали, что уровень мышления государя остался на уровне гусарского поручика. Справедливости ради скажем, что из него получился бы хороший командир полка, но исключительно при действии в составе дивизии с умным генералом, или начальник средней железнодорожной станции, но на уровень императора он не тянул.

Так что же делать монарху с ограниченными умственными способностями? На этот случай еще Пушкин дал отменный совет: «Так если невозможно тебе скорей домой убраться осторожно... хоть умного себе возьми секретаря».

Ведь, в конце концов, при весьма недалекой Елизавете русские войска разбили Фридриха Великого и взяли Берлин. А Франция стала лидером в европейской политике при слабовольном и неумном Людовике XIII, которому и Елизавета, и Николай II могли дать сто очков вперед. Ведь короля делает свита, а иногда всего один человек из свиты, особенно когда он кардинал Ришелье.

Свита знаменитых монархов сама становится знаменитой в истории, вспомним «Екатерининских орлов», «птенцов гнезда Петрова», «когорту Бонапарта».

Увы, Николай II больше всего боялся своей свиты. Да, да, больше, чем немцев, японцев, большевиков, эсеров и Льва Толстого, вместе взятых.

В такой ситуации Николай все чаше обращался за советом к Аликс, которую считал верным и единственным другом. Замечу, что с самого начала Николай старался предельно минимизировать участие своих родственников — матери, дядей, двоюродных братьев и прочих — в делах управления государством. Пусть как хотят хозяйничают в своих уделах: Алексей — во флоте, Сергей Михайлович — в артиллерии, но не лезут с советами по принципиальным вопросам. В итоге влияние Аликс на Николая постоянно возрастало, и к 1914 г. она стала фактически его соправительницей. Другой вопрос, что если в 1914—1917 гг. царица регулярно давала конкретные указания мужу, а то и прямо министрам, то в 1894—1905 гг. она лишь оказывала очень сильное эмоциональное воздействие на царя в семейном кругу.

Николай с детства был воспитан в антибританском духе. «Однажды Индия станет нашей», — написал отцу Николай во время своего путешествия на Дальний Восток. Александр III сделал на письме следующую приписку: «Думать об этом всегда, но никогда не говорить вслух»^{146}.

Надо ли говорить, как повлияло на молодого Ники, имевшего «легкость в мыслях необыкновенную», общение с Аликс и бабушкой Викторией. Осенью 1899 г. в ходе Англо-бурской войны царь писал бабушке Виктории: «Не могу высказать Вам, как много я думаю о Вас, как Вас должна расстраивать война в Трансваале и ужасные потери, которые уже понесли Ваши войска. Дай Бог, чтобы это скорее кончилось»^{147}. А чуть ли не на следующий день написал сестре Ксении: «Ты знаешь, милая моя, что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находятся средства вконец изменить ход войны в Африке. Средство это — отдать приказ по телеграфу всем Туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте»^{148}.

Автору не хотелось бы, чтобы читатель воспринял эти пассажи как свидетельство двуличия и лицемерия Николая. Это, скорее всего, смена настроения, столь характерная для него. Царь мог под влиянием одного сановника объявить мобилизацию, затем, приняв другого сановника, отменить ее, а через несколько часов вновь отдать приказ продолжить мобилизацию и т.п.

Сановники и генералы приходили и уходили, а затем император возвращался к любимой Аликс. И нежный взгляд, и пустые, но ласковые слова становились куда более весомым аргументом, чем таблицы в докладе военного министра или содержание дипломатических нот.

Глава 23 СОЮЗ БРИТАНСКОГО ЛЬВА И ЯПОНСКОГО ДРАКОНА

Вопрос о занятии незамерзающего порта на Дальнем Востоке постоянно обсуждался руководством Морского и Военного ведомств еще с 70-х годов XIX века. Толчком же, заставившим поспешить Россию в этом вопросе, стали действия Германии и Англии.

Англия уже имела несколько военно-морских баз на Дальнем Востоке — Сингапур, Гонконг и другие. В конце XIX века англичане специально для войны с Россией закончили Трансканадскую железную дорогу до порта Ванкувер на Тихоокеанском побережье. Дорога эта имела не столько хозяйственное, сколько военное значение. Поэтому лорд Джон Макдональд, обращаясь к парламенту с предложением приступить к постройке Трансканадской железной дороги, ясно выразил все значение этого важнейшего пути: «Я рекомендую это великое предприятие не с коммерческой точки зрения, хотя я убежден, что и хозяйственная роль его будет велика, но — с точки зрения высших интересов Великобритании. Этот путь явится смычкою между востоком и западом Канады. Он обеспечит Англии экономическое общение с Японией и Китаем. Он явится безопасным путем для британских войск, если их понадобится перевозить к берегам Тихого океана»^{149}.