"Англия: Портрет народа"

Доктор Дэвид Старки однажды отмел стенания печалящихся о том, что не проводятся празднества на День святого Георга, сказав, что «Англия сама перестала быть просто страной и стала вместилищем духа… Англия воистину превратилась в некий отвратительный антитезис нации; на соседей мы похожи, а друг на друга нет». Несомненно, подобные «плачи Иеремии» ждут нас и в будущем. Они составляют одно целое с навязчивой идеей об упадке, которая отравляет представление страны о самой себе со времен войны. Но ведь любая страна есть вместилище духа: именно национальная идея характеризует законы страны, ее политику и искусство. Когда французские политики говорят «La France», они имеют в виду представление о судьбе страны, а не то, что видят вокруг. Что такое Америка без американской мечты? Ведь нельзя же пятьдесят лет слушать, как раскладывают по косточкам твой упадок, и чтобы тебя это никак не задело. И все же, несмотря на заявления, что со страной «все кончено», склад ума, благодаря которому английское общество стало таким, какое оно есть — с его индивидуализмом, прагматизмом, любовью к словам и, помимо всего прочего, с этим славным, фундаментальным упрямством, — остался неизменным.

Англия, какой ее представляет весь остальной мир. — это Англия времен Британской империи. У каждого народа, отправляющегося в будущее, как у машины новобрачных, отъезжающей от церкви после венчания, позади грохочут пустые консервные банки его истории. Но для большинства англичан их история остается лишь историей. И наоборот, в Шотландии или Ирландии каждый уважающий себя взрослый считает себя частью нерушимой традиции, простирающейся назад в прошлое, к тем временам, когда их предки еще ходили синими от вайды: угнетенные народы помнят свою историю. А бывшие угнетатели забывают. У англичан сегодня нет ничего общего с традицией, которую отмечают в красно-бело-синих тонах. Взгляните на последний вечер «Промс». Кто из этих людей с довольными, тупыми лицами, горланящих «Земля надежды и славы», верит хоть в одно слово из этого гимна? «Шире все и шире размах твоих границ»? Да будет вам.

Бунтовщики 1960-х скоро уже будут дедушками и бабушками, с их проявлениями протеста потихоньку ужились, и им на смену одни за другими приходят другие фантазеры-анархисты. Нормы 1940-х годов прочно забыты, новых на смену не выработано. Крепко сжатых губ никто не видел уже много лет. Лишенное чувства четкой национальной предназначенности, каждое послевоенное поколение все больше зацикливается на себе, порождая больших эгоистов, чем предыдущее. Никакого консенсуса не существует даже по таким вопросам, как одежда, не говоря уже о каких-то предписаниях.

На самом деле сетование Старки можно рассматривать как свидетельство силы англичан. Может статься, что индивидуальность, твердо укоренившаяся в ощущении прав личности, более предпочтительна, чем похожесть, которая приключается, когда великие школы для мальчиков выпускают тысячи как можно больше похожих друг на друга молодых людей, чтобы управлять империей, которой больше не существует? Когда такой мастер-класс существовал, каждый знал свое место в неофициальной иерархии. У прежнего англичанина присутствовали элементы благородства, но до определенной степени это строилось на лицемерии. Новое поколение совершенствует свое собственное самосознание, самосознание, основанное не на прошлом, а на своих собственных потребностях. В мире, где общение происходит все более высокими темпами, расстояния сокращаются, товары становятся всемирными, а коммерческие объединения все более крупными, наиболее важным в национальном самосознании является индивидуальное ощущение каждым своей страны. Англичане одновременно заново открывают прошлое, похороненное с созданием Британии, и придумывают новое будущее. Красно-бело-синие цвета уже больше не востребованы, и англичане возвращаются к зелени Англии. Маловероятно, что новый национализм будет построен на флагах и гимнах. Он скромен, индивидуалистичен, ироничен, крайне субъективен, для него так же важны города и регионы, как и графства и страны. Он базируется на ценностях, которые настолько глубоко заложены в культуре, что к ним приходят почти бессознательно. В век упадка национальных государств он может стать национализмом будущего.