Английская наследница

— Нет, — согласился Роджер, сжав зубы. — Они должны отпустить их. К чему это приведет, кроме того, что заставит радикалов ненавидеть их все больше и везде доказывать, что они слабое меньшинство, которое может выжить, только если истерия заставит большинство им поклониться, или они должны… Чепуха! Ночные визиты привели к тому, что мои собственные мрачные фантазии заслонили правду. Вероятно, ты права, Леония. Это не запланированная акция, а политическая реакция. Через несколько дней, когда придут хорошие новости с фронта, пленников освободят, и все будет забыто.

К несчастью, на следующий день пришли еще более печальные вести с фронта. Верден окружен. Люди протестовали против жестокого обращения комиссаров. Было созвано собрание, требующее распустить Парижскую Коммуну. Коммуна нанесла ответный удар. Робеспьер обратился с заявлением, подтверждающим законность своих действий, и призвал поддержать организацию, представляющую волю народа.

Чернь в целом поддержала это обращение. Когда же пришли новости о дальнейшем продвижении прусских войск, оказалось, что безумие нарастает. Дантон открыто призвал к уничтожению роялистов, Вергно подстрекал толпу «разрыть могилы наших врагов», Дантон кричал:

— Давайте предадим смерти всех, кто отказывается лично служить или сидит сложа руки!

Роджер приносил новости из клуба, в котором часто бывал. В городе было тихо, но тишина эта была зловещей. Атмосфера, наполненная истерией, молчаливым сопротивлением, в любой момент могла взорваться и вылиться в дикое выступление.

Через день до посетителей кафе дошли слухи о новых арестах. Леония одолжила нитку с иголкой у мадам Анэ и сшила пояс с двумя глубокими карманами, в которых можно было носить под объемными блузами пару маленьких дамских пистолетов. Распустив слегка швы платья, она придумала способ доставать оружие, не снимая рубашки.

Роджер не разрешал ей стрелять, боясь шума, но Леония научилась доставать оружие и прицеливаться и разобралась в механизме пистолетов. Этой ночью Роджер не спрашивал Леонию, можно ли заняться с ней любовью. Он взял ее, как будто в последний раз, и она ответила с таким же неистовством.

Второго сентября прозвучал тревожный бой колокола, и на всех колокольнях и общественных зданиях вывесили черные флаги, свидетельствующие о чрезвычайном положении. Роджер не пошел узнать новости, так как была слишком большая вероятность, что молодого мужчину схватят и отправят в армию. Кафе «Бретон» находилось на улице Капуцинов, рядом с якобинским клубом. Через дверь было видно, что после полудня активность резко возросла. В конце концов Анэ, хорошо знающий членов клуба, пошел за новостями.

Он вернулся с побелевшим лицом:

— Произошел трагический случай. Нескольких монахов, находящихся в мэрии, схватили марсельцы и потащили в Аббайскую тюрьму. На пути туда маньяки призывали толпу убить их.

— Кто такие марсельцы?

— Ты не слышала о них? — Ответом был безмолвный кивок. — Это батальон, — продолжал Анэ. — По крайней мере, они так себя называют. Они пришли с юга и появились в Париже в начале месяца. Они участвовали в штурме Тюильри десятого числа и где бы ни прошли, они таскают уже заряженную пушку. Они не хотят мира или свободы, — горько сказал Анэ, его добродушный рот жестко сжался, — только крови.

Леония бросилась к Роджеру, он обнял ее, бросив многозначительный взгляд на Анэ, и сказал:

— Но им сейчас хватает крови, я надеюсь, они удовлетворены и дадут нам, оставшимся, немного мира.

Он сказал это только для Леонии, лицо Анэ выдавало страх. Несколько часов было тихо, но напряженность не спадала. В сумерках с левого берега реки донеслись странные звуки. Если бы они не были настороже, они бы просто не заметили их или удивились, что бы это могло быть. Роджер и Леония не поняли, что это за монотонный гул, то нарастающий, то затихающий, как ветер. Обоим был знаком шум толпы, где преобладали пронзительные крики и возгласы.

Все это было незнакомо, и возрастающая напряженность Анэ и его жены начала тревожить Роджера.

— Что это? — спросил он.

— Санкюлоты снова на марше. — Мадам Анэ вздохнула. — Гастон, мы будем запирать двери и ставни?

— Бог его знает, — проворчал домовладелец. — Они далеко за рекой. Может быть, они никогда не придут сюда. Давай помолимся.

— Лучше сначала действовать, а потом молиться, — оборвал Роджер. — Если безопасней запереться, то мы ничего не потеряем, если закроемся. Моя жена однажды попала в руки мятежников.

Они посмотрели на Леонию, та сидела тихо, но глаза ее выдавали страх. Анэ покачал головой.

— Поверьте мне. Это не моя лень, а наша безопасность. Если я открою и услужу им, это может вызвать их благосклонность, и они пройдут мимо. Но если я закрою двери, они, вероятнее всего, вломятся и выбросят нас вон. Мы станем врагами, пытаясь спасти себя.

— Я знаю. — Роджер взглянул на Леонию. Он не мог отослать ее, так как узнал еще не все. — Какова вероятность того, что они придут сюда? Анэ пожал плечами: