Английская новелла

Грейн торжествует - его пророчество сбылось. Мы не возражаем, признаем, что он оказался умнее, прозорливее нас. Но наши пересуды дошли до ушей Нелл, и она взъярилась. Как-то она настигла Грейна в женском крыле нашего клуба и задала ему взбучку. Все это глупые выдумки, сказала она, будто Нед заскучал без работы. Нед не знает, что такое скука. Он заболел артритом, вот в чем дело. Артрит, скорее всего, был вызван тем, что они переселились из дома с центральным отоплением в сырой коттедж, но Нед тут ни при чем.

Грейн сказал: «Как же, как же, тут особый случай, никак не типичный». Но тоном дал нам понять, чтя он остался при своем мнении. А когда Нелл наконец удалилась на концерт вместе с моей женой, Грейн растолковал нам, что артрит бывает и на нервной почве. Мы молчали. В конце концов, Нелл говорила дело. Неда никакие яблоневые саженцы не заставят заскучать, не такой он человек. Да и вообще вся эта история теперь, когда мы в нее углубились, кажется нам довольно сложной и запутанной. Чем больше мы думаем о Неде и Нелл, тем меньше мы в ней понимаем. Определенного вывода тут не сделаешь, вот на чем все сошлись.

Неужели Нед и впрямь, если верить Грейну, так сросся с Сити, что не может жить вдали от него? А ведь он ненавидит Сити. Чуть не все ветераны Сити его ненавидят. И ненавидят, и любят. А потом, если Нед и не заскучал без работы, он вполне мог захиреть неизвестно отчего, как хиреет старый коняга, которого переводят на другое пастбище. Словом, тут все возможно.

И еще надо сказать, что, хотя Грейн и ведет себя с нами так, будто он наш лучший друг, все мы его терпеть не можем. Он любит резать правду-матку, потому что он заносится, а заносится он потому, что у него пошлый склад ума и для всего готовая мерка. Он ни в чем не сомневается, потому что он ни во что не вглядывается, ему все ясно наперед. И он не чета бедняге Неду - вот тот готов пойти на риск, поставить жизнь на кон, воплотить свою мечту. Короче, как говорит моя жена, Грейн прикипел к Сити. Правда, надо помнить, что моя жена относится к Грейну предвзято. Она хочет, чтобы я бросил работу.

Арнольд Беннет

(новелла, перевод И. Разумовской, С. Самостреловой)

I

У миссис Гарлик рука была твердая. Миссис Гарлик была скупа, но отличалась от традиционного типа скупых людей веселым характером. Прожив шестьдесят лет и тридцать лет вдовея, она сохранила бодрость духа. Жители Берсли иной раз встречали ее по утрам, когда она выходила из своего домика на Тофт-Энд; в ее проворной походке, насмешливой, но добродушной улыбке, в веселом поклоне сквозила неизменная жизнерадостность. Она всегда одевалась в черное. На голове ее неизменно подпрыгивала одна из тех черных шляпок, у которых нельзя различить ни переда, ни зада и чье происхождение теряется во мраке неизвестности. Она неизменно носила тальму, расходившуюся от пояса пышными складками; и так как ее юбки были сильно накрахмалены, то казалось, что она заснула году так в 1870-м, а теперь проснулась веселая и свежая, одетая по последней моде того времени. Она не расставалась с ридикюлем. Все знали, что миссис Гарлик страдает несварением желудка, и это придавало особую ценность ее веселому характеру.

Ее бережливость, расчетливость, прижимистость, скаредность — как по-разному называли ее главное свойство — ей прощали отчасти потому, что сначала его породила действительная необходимость экономить (муж ее жил «на широкую ногу» и почти ничего ей не оставил), отчасти потому, что от этого страдала разве только ее служанка Мария, и отчасти потому, что в этом ее свойстве было так много оригинального и оно давало такую великолепную пищу для пересудов. Последняя «экономия» миссис Гарлик всегда была благодарнейшей темой для светской болтовни. И каждая новая ее «экономия» казалась смешнее той, над которой смеялись в прошлый раз.

Мария, благоговевшая перед приличиями, никогда не рассказывала о привычках своей хозяйки. О них, посмеиваясь и со всеми подробностями, рассказывала сама миссис Гарлик; будучи но натуре философом, она извлекала из своих странностей такое же удовольствие, как и любой из ее ближних.

— Есть что-нибудь интересное? — как-то спросила она с невинным видом своего сына, читавшего «Вестник».

— Кажется, нет,— опрометчиво ответил Сэм Гарлик.

— Ну, так, может быть, я потушу газ,— сказала она.— Разговаривать мы можем и в темноте.

Вскоре Сэм Гарлик женился, и его мать сухо заметила, что это ее не удивляет.