Английская новелла

Кто-то поднимался вверх по тропинке. Юноша. Типичный лембу: обнаженный, – только набедренная повязка из звериной шкуры и украшения из бус, – прямой, стройный и сильный. Он шел широким шагом, весело распевая на ходу, тело его лоснилось от пота и масла, движения были полны внутреннего достоинства. В одной руке он держал небольшой щит, палку и нобкерри,[46] в другой – огромный черный зонтик, которым он защищался от солнца. Когда юноша заметил Фрэнта, на лице его отразилось удивление, но он приветствовал англичанина широким дружеским жестом. Фрэнт видал его и раньше и сердечно ответил на приветствие.

– Что ты здесь делаешь? – спросил юноша. – У тебя праздники?

– Да, – сказал Фрэнт. – У меня праздники.

– Почему ты не верхом?

– У меня нет лошади.

– Но белые не ходят пешком.

– Я люблю ходить пешком.

Туземец был удивлен.

– Это фотографический аппарат? – спросил он.

– Да.

– Ты не снимешь мепя?

– Хорошо. Иди стань вон там. Только закрой зонтик.

– Я должен закрыть зонтик?

Стоя под бобовым деревом, среди устилавших землю раскрытых стручков с маленькими черно-алыми бобами, Фрэнт сфотографировал туземца, а тот улыбался, и кожа его блестела на солнце.

– Ты знаешь меня? – спросил юноша.

– Да, – сказал Фрэнт.

– Ты знаешь Серафину?

Фрэнт вздрогнул.

– Да, – сказал он, не в силах скрыть удивление.

– Она моя сестра.

– Что? Ты – брат Серафины?

– Да.

– Подумать только!

– Ты нравишься Серафине, – сказал ее брат.

"Да брат ли он ей?" – мелькнула мысль. Туземцы употребляют эти понятия довольно свободно. А может быть, это соперник, старающийся отвадить его? Фрэнт отверг это предположение, юноша держался так дружелюбно. "Ты нравишься Серафине", – сказал он. Но на языке лембу одно и то же слово означает "нравиться" и "любить". Возможно, он хотел сказать: "Серафина тебя любит".

– Мне нравится Серафина, – проговорил Фрэнт.

– Это нехорошо, – сказал юноша. – Нехорошо, когда белому мужчине нравится черная девушка.

В его тоне не было ни осуждения, ни угрозы, никаких высоких моральных целей он не преследовал. Он улыбался, когда высказывал эту, по его мнению, общеизвестную истину.

– Почему? – спросил Фрэнт.

– Откуда мне знать? Но это так.

Фрэнт хотел спросить: "Ты рассердился бы, если бы твоя сестра вышла замуж за белого?" – но ведь он не собирался на ней жениться, а сказать: "Ты рассердился бы, если бы твоя сестра спала с белым?" – казалось слишком грубым. Поэтому он ответил:

– Все мы люди.

– Да, все мы люди, но разные.

– Мне нравятся лембу.

– Я знаю. Но ты живешь в Лембуленде, и у тебя нет поблизости белых, чтобы их любить.

На это поистине трудно было найти ответ.

– А Мак-Гэвин и его жена? – возразил Фрэнт.

Брат Серафины (если он на самом деле был ее братом) рассмеялся.

– Ну, их-то никто не любит, – сказал он.

– Как тебя зовут? – спросил Фрэнт.

– Меня? Умлилвана.

– А где ты живешь?

– Там, внизу, – сказал Умлилвана, указывая на долину.

Прямо под их ногами гигантской двойной излучиной изгибалось широкое каменистое русло реки Умгази, где только посредине серебрился узкий поток. И на невысоком холме в одной из извилин виднелась кучка травяных хижин, похожих на купола, и загон для скота из боярышника и еще каких-то колючих кустов, и поля маиса, сорго и батата. Здесь был дом Серафины. Он выглядел самым мирным уголком на свете.

– Ты проводишь меня туда? – спросил Фрэнт.

– Проводить тебя? Что ты будешь там делать?

– Хочу увидеть твой дом. Хочу увидеть Серафину.

– Серафины там нет.

– Нет? Где же она?

– Она пошла с отцом и матерью на несколько дней в горы, чтобы повидать наших родичей. Дома остались только старуха и дети.

– Вот как? – сказал Фрэнт и умолк. – Очень жаль, – добавил он затем. – Я хотел повидать Серафину.

И внезапно всё вокруг отодвинулось куда-то вдаль. Ландшафт выглядел, как в стране снов. Серафина (неужели Это действительно ее имя?) казалась лишь игрой воображения, а ее родичи – какими-то мифическими существами. И даже дружелюбно улыбавшийся Умлилвана сделался вдруг чуждым и недоступным.

– Да, мне очень жаль, – угасшим голосом повторил Фрэнт. – Но мне всё же хотелось бы как-нибудь навестить вас и сфотографировать Серафину… и всю вашу семью.

Умлилвана отнесся к этому несколько подозрительно, но сказал, что они будут рады видеть Фрэнта.

– Можешь ты исполнить мою просьбу? – сказал Фрэнт. – Сообщи мне, когда Серафина вернется. Скажи Серафине, что я хочу видеть ее. Скажи ей, что я хочу ее снова видеть.

– Ол райт, – очень вежливо ответил Умлилвана по-английски. Этим почти исчерпывался его запас английских слов.

– Умлилвана, ты – мой друг.

– Ол райт! А ты дашь мне сигарету?

Фрэнт улыбнулся и отдал ему всё, что у него было с собой. Умлилвана рассыпался в благодарностях.

Видно было, как возле крааля Серафины играли дети. Они казались не больше муравьев. Далекие горы выглядели бесконечно голубыми и неприступными; тени легких обликов разузорили их вершины. Фрэнту оставалось только вернуться в Мадумби.

9