Английские бунтари

Жатва, собираемая Черной смертью, была столь обильной, что, казалось, она предвещает гибель всему человечеству. В одной только Англии чума унесла около 1,5 млн. человеческих жизней, т.е. где-то между третью и половиной всего населения; в Европе в целом общее число ее жертв составило около 25 млн. человек*. Когда эпидемия наконец угасла, практически незаселенными оказались огромные территории страны. Наиболее высокой смертность была среди голодных и неимущих, поэтому не зря в народе эту болезнь прозвали “чумой бедняков”. На полях гнил несобранный урожай, домашний скот издыхал от голода, холода, запущенности и болезней.

* Предположительно, поскольку точных записей тогда не велось.

По словам священника Генри Найтона, “полностью опустели многие деревни и селения: все жившие в них умерли, а дома пришли в негодность… В последующую зиму повсеместно ощущалась такая острая нехватка рабочих рук всех профессий, какой страна никогда еще не испытывала ранее” (ист - Cronicon Henrici Knighton ).

Эта нехватка рабочих рук, о которой писал Г. Найтон, была серьезным социальным последствием эпидемии чумы. Землевладельцы буквально сбивались с ног в поисках работников и были вынуждены более чем вдвое повышать ставки заработной платы из-за острейшей конкуренции на рынке труда.

“Кровельщики, зарабатывавшие раньше не более одного пенса в день, теперь за ту же работу получали как минимум два с половиной пенса. В одной из деревень оплата труда за уборку урожая поднялась с трех фунтов 13 шиллингов девяти пенсов до 12 фунтов 19 шиллингов 10 пенсов” ( ист. - Fagan H . Nine Days that Shook England . Gollancz, 1938) .

Поскольку товаров производилось все меньше и меньше, стремительный рост заработной платы сопровождался не менее стремительным ростом цен. Г. Найтон писал, что те предметы первой необходимости, за которые раньше платили один пенс, теперь стоили четыре-пять пенсов. Землевладельцев, естественно, такое положение дел не устраивало, и они предприняли ряд конкретных мер для его исправления — попытались вновь “привязать” крестьян к земле и старой системе барщины и натуральной оплаты, создавали более благоприятные условия для привлечения работников и т.д. Однако вилланам уже не хотелось возврата к изжившим себя феодальным порядкам, и они повсеместно начали убегать из маноров в города, где можно было хорошо заработать и пожить вольной жизнью. К тому же в царившей тогда обстановке всеобщей неразберихи шансы быть пойманными и понести наказание были весьма невысоки. Конечно, в случае поимки беглеца ожидали клеймо и тюрьма, но, если ему удавалось прожить в городе непойманным в течение года и одного дня, он мог уже на законном основании требовать для себя статуса свободного человека.

Не остался безучастным к происходящему и король Эдуард со своими приближенными, которых даже чума не заставила сократить расходы на великолепие придворной жизни и бесконечные войны во Франции. В 1351 г . он впервые после эпидемии созвал парламент, который при всем желании вряд ли можно было считать представительным, и провел через него так называемое “рабочее законодательство”; в нем формально сводился воедино и закреплялся ряд ранее принятых, но фактически не исполнявшихся положений. Не исключено, что это было первой попыткой государственного регулирования заработной платы* (новый закон учитывал интересы всех слоев населения, за исключением… вилланов и наемных сельскохозяйственных работников), первым практическим применением системы замораживания заработной платы — универсального средства, столь любимого многими современными правительствами.

* Регулирование заработной платы традиционно являлось одной из прерогатив профессиональных гильдий, произвольно устанавливавших ставки рабочим и ремесленникам. Заработная плата сельскохозяйственных работников определялась главным образом, исходя из “традиций манора”.

Новый закон был решительно нацелен на возврат старых феодальных порядков. Так, среди прочих положений в нем с угрозой объявлялось, что ни один работник не имеет права требовать или соглашаться на оплату “большую, чем та, которую бы он получал до эпидемии в двадцатый год правления нынешнего короля”, т.е. в 1347 г . Работодателям также запрещалось предлагать работникам более высокую оплату; последним к тому же возбранялось по собственному желанию оставлять своего законного господина. Нарушение закона каралось суровыми штрафами и тюремным заключением. Немедленному роспуску подлежали любые формы объединений работников, ибо такие “братства” неизбежно стремились к удорожанию оплаты их труда. Претворение закона в жизнь и контроль за его исполнением поручались вновь созданному институту мировых судей, представленному в основном землевладельческой знатью.