Английские бунтари

Самого Монмаута нашли в придорожной канаве, где он прятался, переодевшись в изодранную крестьянскую одежду: в нем, грязном и дрожащем от страха, не осталось и следа от былого высокомерного величия, которое он так любил на себя напускать. Оказавшись в Тауэре, Монмаут посвятил свой досуг сочинению униженных и покаянных прошений о помиловании, в которых выражал готовность перейти в католическую веру и даже предлагал свои услуги в качестве добровольного доносчика. Ему все-таки удалось добиться аудиенции у короля, но его поведение во время нее — он униженно валялся на полу и, рыдая, молил о пощаде — вызвало у монарха только презрение, и 15 июля на тауэрском холме «протестантский герцог» был принародно обезглавлен. То ли по неопытности, то ли по какой-то иной причине палачу пришлось нанести пять ударов топором, прежде чем голова осужденного отделилась от туловища.

Решать судьбу плененных повстанцев был послан верховный судья Английского королевства Джеффрис, и вскоре началась “законная” расправа, прозванная в народе “кровавым судом”. Выполняя одновременно функции и судьи, и прокурора, Джеффрис запугивал, оскорблял и унижал всех без разбора — обвиняемых, свидетелей, защитников. Его первой жертвой стала 75-летняя дворянка Алиса Лисл, слуги которой дали приют нескольким раненым беглецам. Она отказалась признать себя виновной, заявив о своей полной непричастности к “делам и политике мужчин”. И хотя почтенная матрона явно страдала старческим слабоумием, еле держалась на ногах и была практически глуха, Джеффрис приговорил ее к сожжению на костре; впрочем, в виде проявления безграничного милосердия короля после суда костер был заменен на плаху.

У Джеффриса было всего четыре помощника, а обвиняемых — много сотен, поэтому обычно судили их сразу большими группами. Например, в Дорчестере уже в первый день перед судом предстали сразу 98 человек, 30 из которых виновными себя не признавали.

Все они были приговорены к повешению не до полного удушения, потрошению и четвертованию. Только за девять дней Джеффрис вынес смертный приговор 1336 повстанцам. Палачи не успевали справляться со своими обязанностями: несмотря даже на то, что им в помощь привлекались профессиональные мясники, потрошение и четвертование отнимало столь много времени, что многих осужденных вместо этого клеймили и продавали в рабство на сахарные плантации в Вест-Индию. Благородные дворяне не жалели усилий, чтобы заполучить в “подарок” партию таких бесплатных невольников.

Мало кому из сподвижников Монмаута удалось вернуться домой, но их дела, их страстное стремление к свободе, равно как и последовавшее за этим беспримерно жестокое наказание, не умерли — они продолжали жить в сказаниях и легендах, которые сложил о них английский народ.

Спустя всего три года влиятельные виги в союзе с укрепившей свои позиции национальной плутократией решили избавиться от ставшего им неугодным короля Якова, но не с помощью вооруженной народной армии, а предложив мужу его дочери, штатгальтеру Голландии Вильгельму Оранскому, вторгнуться в страну и стать королем Англии. В 1688 г . Вильгельм высадился с огромной армией иностранных наемников в Торбее, где к нему присоединилось множество бывших сторонников короля, еще совсем недавно ревностно помогавших ему расправляться с восстанием Монмаута. Якову пришлось бежать из страны, факт же постыдного предательства со стороны едва ли не всего английского государственного аппарата впоследствии получил название “Славной революции” 1688 г . Видно, не зря сэр Джон Харрингтон с горькой иронией писал:

Измене чести нет во всей вселенной.

А коли есть — страшись назвать ее изменой!

Глава IX

ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

“Славная революция” 1688 г., за которой последовало при­нятие так называемого “Билля о правах”*, создала реальные предпосылки для ускоренного роста новых социальных сословий промышленников, коммерсантов и финансистов, в то время как последовавшие за ней несколько удачных войн, равно как и захват обширных колоний к востоку и западу от Англии, открыли поистине неисчерпаемые возможности для дальнейшего обогащения торговых кругов королевства. Английское сукно, производимое в тысячах надомных мастерских, по-прежнему доминировало на европейских и, конечно, мировых рынках. Немало предприимчивых горожан сколотили состояние, а затем, купив поместье и землю, сделались “джентльменами” (что, естественно, распространялось и на их потомков) благодаря так называемому “золотому треугольнику”, под которым имелась в виду следующая многоходовая авантюра: груженный английским сукном корабль отправлялся в один из африканских портов, где сукно продавалось, а на вырученные деньги у работорговцев приобретались похищенные африканские невольники; их перевозили к берегам Вест-Индии или Америки, поскольку там за них давали хорошие деньги, после чего корабль возвращался домой с грузом сахара или табака, которые выгодно сбывались в родной Англии.