Английские корни немецкого фашизма

Такое воспитание будущих английских вождей, направленное на то, чтобы сделать их похожесть, однотипность («гляйхшальтунг») спонтанной, воспитание, подавлявшее импульсы социальной этики и тем более порывы к интеллектуальному своеобразию, и формировавшее из индивидуума унифицированный тип за счет того, что его особенности (в Англии их называли «oddities» — странности) жестоко высмеивались, воспитание, не щадившее никакой гениальности, — подвергалось критике уже в 1870 г.[655] Однако не удивительно, что, несмотря на критику, в период самого расцвета британского империализма, «в 1880-х и 1890-х гг., паблик-скул изо всех сил противодействовали... развитию оригинального мышления. Большинство питомцев Итона и Харроу училось подгонять свои мысли под общепринятый образец и формировать свою личность, ориентируясь на господствующий тип»[656]. Это был вклад усиливавшегося мещанства в столь типичное для Англии «массовое формирование джентельменов стандартного образца», в английский «гляйхшальтунг».

Во всяком случае, во время кризиса британского империализма в 1931 г. такие критики системы паблик-скул, как Чейнинг-Пирс[657] — даже обращая внимание на «воспитание людей, умеющих властвовать, но не мыслить, [воспитание чувства верховенства] путем обособления расы и класса»[658] — не испытывали никакой симпатии к творческому началу в личности[659]. Ведь в конце концов империю удалось воздвигнуть за счет дисциплины, авторитета и корпоративного духа. Однако тот факт, что этих качеств было недостаточно ни для развития интеллектуального потенциала, ни для развития демократии, в межвоенный период отмечали, по крайней мере, либеральные круги английской элиты. Но и тогда потребовалось не слишком много усилий, чтобы оправдать подавление «индивидуальных особенностей или духовности» высокими целями империи. Ведь «лишь малая часть людей в мире видела, насколько желательны подобные вещи [т. е. демократия, интеллектуальность, духовные ценности]. А будущее Англии зависело не от них»[660]. Для будущего Англии целесообразным считалось иметь такую «веру, которая... позволила бы действовать, а не думать». А паблик-скул как раз и «учили вере и действию вместо мышления»[661].

Ценности (или пороки), сложившиеся за время завоевания, использования и сохранения империи ее слугами, и в свою очередь сформированные антирациональным и антииндивидуалистическим воспитанием, стали традиционными для Англии; и, начиная с 1890-х годов (со времен Бенджамина Дизраэли и Джозефа Чемберлена) эти ценности были привиты и значительной части британских рабочих. В результате «добровольное подчинение единицы коллективу во имя общего блага, подчинение, поддержанное единодушной волей целеустремленного... народа», спонтанный инстинкт повиновения силам, принуждающим к социальному конформизму (инстинкт, «ставший натурой людей, т. е. развившийся в ходе истории народа»), — сделали существование тайной политической полиции в английском обществе (которое служило образцом для нацистов с их «расовым единством»), обществе, вызывавшем восхищение сначала кайзеровской Германии, а позже и немецких фашистов, совершенно ненужным. В Англии и «без концентрационных лагерей можно было поставить человека в общий строй — этого добивались за счет одного только влияния окружающих», в особенности — «за счет воздействия конформистского давления общества». Английские паблик-скул прививали своим питомцам «желание подчиняться» предписаниям властей. Нацистская же Германия стремилась достичь именно такого результата в молодежных лагерях, где молодежь «подвергалась конформистскому давлению сверстников и... загонялась в строй... не под страхом концлагеря»[662].