Английские корни немецкого фашизма

Лондонская «Times» в 1920 г. полагала (как и Альфред Розенберг, если верить «Мифу XX века»), что за движениями народов Востока против иноземной британской власти кроется всемирный еврейский заговор, что за сопротивлением германско-нордической Британской империи стоят еврейско-демократические происки.[1285] Ведь разве не еврейство (согласно Гитлеру) свергло господствовавший над Россией слой балтийских немцев (к которым причислял себя и Розенберг) — основу государства?[1286] И разве не Гитлер хотел, сбросив с России «еврейско-большевистское ярмо», сделать из этого «Остланда» немецкую «Индию» — то есть то, чем была Индия для Англии? «Если бы только тыл прикрывала Англия, это дало бы возможность начать новый поход германцев [на восток]». Ведь «если бы в Европе потребовались земли, то их в основном можно было бы приобрести только за счет России; тогда новому рейху пришлось бы отправиться по стопам былых рыцарей Ордена, чтобы с помощью немецкого меча дать немецкому плугу землицы, а нации — ежедневный кусок хлеба. Правда, при такой политике в Европе у нас мог быть лишь один-единственный союзник — Англия».[1287]

И действительно, в гитлеровском «броске на Остланд» Англия играла роль если и не открытого союзника, то активного пособника. Так, уже после «конференции четырех» 15 июля 1933 г., реагируя на захват Гитлером власти, лорд Ллойд (британский верховный комиссар в Египте в 1925–1929 гг., где он исполнял должность наподобие вице-короля, в 1930 г. — противник уступок Индии, один из тех, кто настаивал на изменении демократических форм правления в самой Англии, тот самый лорд Ллойд, который пытался стать лидером консерваторов, сместив Стэнли Болдуина) так прокомментировал ситуацию: «Мы даем Германии [свободный] путь на восток и тем самым — столь необходимое ей пространство для экспансии».[1288] Британские внешнеполитические ожидания состояли в том, что «Германия будет ориентирована на восток, поскольку свободное пространство есть только там. Однако пока в России существует большевистский режим, эта экспансия не может ограничиваться мирным проникновением».[1289]

Так что представления британских тори о внешней политике Гитлера, согласно которым Германия имела «интересы, аналогичные английским», вполне укладывались в эту логику. Потребность нацистского фюрера в экспансии соответствовала британским потребностям в «мире», который бы обеспечивал сохранение империи, в духе Невилла Чемберлена.[1290] (Еще раньше расист и империалист Джозеф Чемберлен в 1898 г. — а особенно в 1903 г. (как почти в то же время его однофамилец Хьюстон Стюарт Чемберлен) — рассчитывал на англосаксонско-немецкий «германский [Teutonic] альянс».[1291]

Сотрудничество с Англией при нападении на Советскую Россию поистине предопределено для Германии — в этом были убеждены и Альфред Розенберг, и сам Гитлер, и не в последнюю очередь Рудольф Гесс. В тех британских кругах, через которые пытался действовать Розенберг, «царили почти патологический страх перед Советским Союзом и недоверие к нему», — писал Роберт Сесил в своей книге «The Myth of the Master Race». Если британские фашисты были для английских консерваторов чем-то вроде вспомогательных частей для борьбы с красной опасностью внутри страны, то для британской внешней политики в 1936–1939 гг. вспомогательной силой в мировом масштабе должна была стать гитлеровская Германия. Высказывания британских политиков о том, что, воздействуя на Гитлера, надо сориентировать Германию на восточное направление, уже приводились много раз — в том числе еще до открытия архивов.[1292]

В представлениях самого Гитлера о немецкой внешней политике еще с начала 1920-х годов фигурировала некая немецко-английская «ось».[1293] Идея об общем расовом превосходстве побуждала и Альфреда Розенберга выступать за союз Германии (вместе с северогерманскими, т. е. скандинавскими государствами) и Англии.[1294] Согласно Розенбергу, в одной речи за 1926 г. Гитлер объявил Великобританию своим «естественным союзником». Во второй своей (не опубликованной при жизни) книге Гитлер (1928 г.) уже подробно рассуждал об альянсе с Англией. Растущее влияние Розенберга также способствовало тому, что связь с Великобританией в системе представлений Гитлера приобретала все больше значения.[1295]