Английские корни немецкого фашизма

Безусловно, юдофобия Гитлера восходит к венскому периоду его биографии, но навязчивое представление о демонических недочеловеках он не мог перенять у венских антисемитов,[1704] а (как считает Иоахим Кёлер) только из мира представлений Хьюстона Стюарта Чемберлена (мифологизировавшего британский расовый империализм),[1705] героем которого был германский спаситель «человечества из когтей вечно-животного». Ведь, согласно доктрине этого британского вдохновителя Адольфа Гитлера, «финикийский народ [семитов]… [необходимо] истребить». «Если бы римляне не разрушили Карфаген… фатальное семитское наводнение навсегда затопило бы Европу»; «само существование семитов-евреев в своем крайнем проявлении есть преступление против сакральных законов жизни».[1706] Хьюстон Стюарт Чемберлен первым поднял этот апокалиптический императив («байрейтский кружок» задним числом спроецировал его на мышление Рихарда Вагнера) «на уровень категорического требования, которое выполнял Гитлер: уничтожение европейских евреев». «Я ненавижу их всеми силами души, ненавижу и ненавижу!» — писал Чемберлен о евреях. И «эта навязчивая идея… стала задачей, выполнение которой было возложено на Гитлера», — заключал Иоахим Кёлер. Согласно его данным, именно англичанин Хьюстон Стюарт Чемберлен подвел австро-баварского «националистического барабанщика» к этому последнему выводу.

В результате защита на Нюрнбергском процессе могла бы сослаться на «подстрекательство» со стороны Чемберлена и даже представить в доказательство факты, совпадавшие с выводами Иоахима Кёлера: «Хьюстон Чемберлен… утверждая в отношении нацистского фюрера, что тот — единственный, кто осмелится из своего знания о «смертоносном влиянии еврейства» сделать выводы для своей «деятельности», запрограммировал Гитлера.[1707] Избранник стал орудием мира идей этого Чемберлена» — его «видения спасителя» из «сумерек богов» (1923–1924) — задолго до того, как другой Чемберлен, Невилл, премьер-министр, в 1937–1939 гг. стал прагматично использовать Третий рейх как орудие английской политики на «восточном пространстве». Невиллу Чемберлену принадлежит не меньшая заслуга в упрочении власти Гитлера в 1938 г. (не в последнюю очередь благодаря демонстрации «непогрешимости» фюрера), чем Францу фон Папену — в захвате власти Гитлером в 1933 г.

Во всяком случае, после этого захвата Хьюстон Стюарт Чемберлен продолжал считаться у нацистов «провидцем Третьего рейха»: «Немецкий народ, не забудь, что это был пришелец извне… [как] сто лет назад англичанин Карлейль… так и сегодня англичанин… с первых шагов Адольфа Гитлера понял, что тот избран судьбой».[1708] Нацизм, в свою очередь, с полным правом называл Хьюстона Чемберлена «отцом нашего духа». «Привет тебе. Пионер. Первопроходец», — так величал его доктор Геббельс.[1709]

Теперь же на соотечественников «фюрера» — исполнителя (Ausfuhrer) завета своего британского вдохновителя, этого английского «пионера и первопроходца» нацизма — в конечном счете возлагается коллективная вина за то, что они пошли путем, который духовно проложил для них этот гитлеровский первопроходец из Англии!

Если же против нацистских властителей было бы выдвинуто обвинение в немецком народном суде — не в последнюю очередь за то, что они довели немецкие армии до военной, а немецкий народ — до национальной катастрофы, — и тут защита могла бы сослаться на то, что Третьим рейхом руководили исполнители последней воли британца Хьюстона Чемберлена, исполнители завещания, которое едва ли могло в такой степени воплотиться в жизнь без политического содействия Невилла Чемберлена и ему подобных.

«Политика умиротворения» Германии проводилась Британией… а не только Чемберленом», — напоминал Гейнс Пост.[1710] Поэтому вполне логично, что для сохранения «хорошей мины при плохой игре» британскому истеблишменту необходимо было опротестовать представления о том периоде, как о «моралите, в котором Чемберлен и его сторонники играли роль виновных».[1711] Аргументация очевидна; ведь собственные поступки не следовало оценивать с точки зрения морали. Ведь именно тогда, в 1938 г., «в те дни реализма принципиальность считалась эксцентричностью, а идеалы — истерикой».[1712]

Но поскольку апологеты британской стороны приписывают — не без традиционного «cant» — по крайней мере («миролюбивым») намерениям Невилла Чемберлена нравственную чистоту,[1713] напрашивается следующий принципиальный этический вопрос: кто в большей степени является преступником — тот, кто из убеждений развязывает войну и геноцид, которые неоднократно обещал более десяти лет? Или те, кто — зная об обещаниях начать войну и геноцид — использует их автора как орудие собственной политики и для этого оказывает ему мощную поддержку (что единственно и позволяет последнему исполнить обещанное)? Поставить такой вопрос — значит ответить на него. Видимо, поэтому его обычно и не ставят.