Английские корни немецкого фашизма

Слава богу, как «африканец» я прослыл беспощадным

Генерал Леттов-Форбек

Различие между тем, что «происходило в призрачном, наполовину ирреальном тропическом мире колоний и в Европе, состояло в том… что в Европе для разрушения этических стандартов потребовалось несколько десятков лет, тогда как [в тропических колониях] все совершалось со скоростью короткого замыкания» (Ханна Арендт[176]). Уже у Киплинга стремление «на восток от Суэца» мотивируется так: «лучший [там] — как худший; там нет десяти заповедей». Там «этот тип процветал» и вел британцев к «зрелости расы». Разочаровавшиеся в жизни и потерявшие цель должны были найти спасение от одиночества и отчаяния в некоем тайном обществе — «Потерянном легионе», цель которого (по Сесилу Родсу) заключалась в установлении власти Империи над всем «нецивилизованным миром». Этот легион должен был состоять из джентльменов, хотя в него могли входить и авантюристы из разных слоев общества. Члены легиона отличались решимостью, жестокостью и преданностью своему лидеру. Это была опасная, бесстрашная и готовая на все команда, братство мужественных людей, закаленных жизнью на границе империи, где они выполняли тяжелую работу во имя Британии. Вот что представлял собой «Потерянный легион», существовавший задолго до СС Гитлера.

О «Потерянном легионе» писал Роберт Макдональд, его прославлял Редьярд Киплинг. Слабовольным нечего было делать на границе цивилизованного мира, только люди с «сердцами викингов» могли победить здесь. «Только на границе могут процветать добродетели варваров. Человек, обитающий на границе, живет по законам Природы: мир — это джунгли, где выживает сильнейший». «Он [сильнейший] ведет себя как истинный англичанин, он сознает, что он — лучший, и может доказать свое превосходство… самым жестоким образом». «Потерянный легион утверждает расовое превосходство, это клуб белых людей». Так империалистическая литература (существовавшая и в 1920-е гг.) утверждала господство белой расы над туземцами, а герои этой литературы (как, например, «Captain Kettle», придуманный Hyne-Cutcliffe'ом и Sanders, описанный Henry Wallace'ом) еще задолго до зарождения фашизма в Европе являлись «фашистами в своем [выдуманном] королевстве».[177]

Поэтому вполне логичным представляется то, что арестованные нидерландские эсэсовцы во время последней колониальной войны были отправлены в Нидерландскую Ост-Индию защищать западную цивилизацию от цветных «мятежников»,[178] а немецкие эсэсовцы, попавшие в плен к французам, — во Вьетнам.

Уже прежний опыт строителей империализма в тропиках способствовал усилению нигилистического отношения европейцев к более слабым народам. В 1857 г. лорд Элджин говорил об «отвращении, презрении, жестокости… объектами [которых] были китайцы или индийцы».[179] Период между 1840 и 1860 гг. ознаменовался переходом от «колониального гуманизма» к «эпохе империализма»; на место альтруизма противников рабства пришел цинизм строителей империи. «Утверждая превосходство… белой расы над черными туземцами… нельзя пользоваться привычными нравственными нормами… [ведь] дикари не понимают доброго отношения».

«Высший слой белых дельцов-империалистов» очень быстро решил, что «с азиатами чрезвычайно выгодно обращаться так же, как с неграми».[180] А в фашизме — именно в английском (в его «Нордической лиге») — англосаксонское высокомерие по отношению к колониальным народам трансформировалось в претензию на элитарное превосходство «нордической расы» над «средиземноморской» в самом британском обществе.[181] По утверждению одного историка, занимавшегося вопросами расы и империи, для многих англичан ближайшим местом жительства «ниггеров» был уже Кале (или Дублин, «населенный «низшей кельтской расой», эмоциональной и недисциплинированной»).[182]

Считалось, что «примеси… иностранной крови» (французской, ирландской, еврейской) «угрожают врожденному превосходству англосаксонской расы». Англичане не рассматривали французов как белую нацию, ведь подчас цвет их кожи почти не отличался от цвета кожи какого-нибудь брамина из Индии. Ирландцы же с пороками, присущими кельтской нации (в противоположность добродетелям англосаксов) являлись постоянным объектом для критики в литературе викторианской эпохи. Ирландцев — в противоположность англичанам — обвиняли в излишней эмоциональности. «Из всех черт характера, вменяемых ирландцам в вину… эмоциональность… была самой худшей».[183]