Английские письма или история кавалера Грандисона

Онъ сказалъ, что я гораздо стала худощавѣе и блѣднѣе нежели прежде. Можетъ быть онъ не обманывается. Я иногда бываю въ великихъ движеніяхъ… я прихожу иногда внѣ себя. Сиръ Грандиссонъ равно иногда бываетъ колеблемъ по причинѣ замѣдленія нѣкоторыхъ извѣстій ожидаемыхъ имъ изъ иностранныхъ земель. Естьлибъ можно было укорять его за нѣкія погрѣшности или несовершенства; то мнѣ кажется что я была бы гораздо спокойнѣе. Но не познавая ничего такого, котороебъ не увеличивало моего къ нему удивленія и по истиннѣ, любезная моя, находя себя столь чувствительною къ героическимъ дѣяніямъ… знайте, что Г. Динь не приминулъ его превозносить похвалами; и вмѣсто того дабы хулить мои чувствованія, онъ ихъ хвалилъ и хвалилъ ихъ даже до такой степени что поставлялъ мнѣ оныя за достоинство. Знаешь ли ты, любезная моя, онъ почитаетъ меня достойною его? Достойною Сира Карла Грандиссона! для чего онъ не укорялъ меня за то? Для чего не пожелалъ онъ мнѣ въ томъ противорѣчить? Толикое неравенство между достоинствомъ и имѣніемъ! человѣкъ совершенно знающей употребленіе богатствъ! Онъ достоинъ, любезная моя, обладать всею Индіею. Сколь величественный видъ представлялъ бы онъ на престолѣ! Онъ совершенно не способенъ къ раззоренію земель. Цесарь, сказалъ Докторъ Барлетъ, говоря о немъ передъ Г. Диномъ, не имѣлъ толико горячности раззорять сколько Сиръ Карлъ Грандиссонъ поправлять. Взоры Емиліи казалось оживотворились при семъ выраженіи; и въ восхищеніи своемъ она гордо взирала на все собраніе, какъ будто бы желала намъ сказать: ето Сиръ Грандиссонъ, ето мой покровитель.

Но что ты о ней думаешь, дражайшая Люція? Г. Динъ думаетъ, что Миссъ Жервинсъ заражена нѣжною страстію къ своему опекуну. Боже да сохранитъ ее отъ того! Я увѣрена что любовь можетъ быть воспламенилась въ ней при ея рожденіи: но какія же будутъ слезы невинной и безопытной дѣвицы? О любезная Емилія! удаляйся отъ такой страсти, которая составитъ твое нещастіе и не увеличивай прискорбій такого человѣка, которой желалъ бы сдѣлать всѣхъ благополучными и которой не смотря на то въ состояніи составить благополучіе токмо одной женщинѣ. Но Геріетта Биронъ, подающая совѣтъ сей не должна ли принять для самой себя такую предосторожность? По истиннѣ она не будетъ тогда недовѣрятся себѣ, чтобъ онъ имѣлъ другія обязательства. Да охладитъ смерть мое сердце прежде, нежели я учинюсь самомалѣйшею причиною смущенія души его! Хотя его сестры проникли въ мою внутренность; но я еще ласкаюсь что самъ онъ ни мало не примѣтилъ той побѣды, которою восторжествовалъ надъ моею душею. Дай Боже, чтобъ онъ никогда того не зналъ, естьли сіе знаніе въ состояніи произвесть въ немъ хотя малѣйшее безпокойство!

Но, скажи мнѣ, любезная моя Люція, не стыдишься ли ты за меня читая послѣднюю сію страницу? Конечно ты должна стыдиться; я сама краснѣю перечитывая оную. Я ни за что не соглашусь въ семъ письмѣ приложить свое имя.

ПИСЬМО XLVIII.

Докторъ Барлетъ къ Генріеттѣ Биронъ.

18 Марта.

Я посылаю вамъ, сударыня, обѣщанную мною выписку о первыхъ моихъ повѣствованіяхъ. Я просилъ своего племянника оныя переписать, дабы скорѣе удовлетворитъ вашей нетерпѣливости, употребя на оное нѣсколько болѣе времени и бы могъ сіе чтеніе учинитъ для васъ гораздо забавнѣе; но вы мнѣ сказали, что будете довольны и простымъ писаніемъ. Повинуяся вамъ, сударыня, я полагаюсъ на вашу благосклонность.

Докторъ Барлетъ отправился изъ Англіи съ нѣкоторымъ молодымъ человѣкомъ знатнаго достоинства, которой препорученъ былъ его смотрѣнію и коему онъ желаетъ датъ имя Г. Лолимера, умалчивая о дѣйствительномъ его имени. Сей господинъ имѣлъ совершенно противное свойство Кавалера Грандиссона и не токмо былъ весьма грубъ и упрямъ, но горячъ и злобенъ и имѣлъ склонности исполненныя подлостію и пороками. Докторъ съ великою неохотою принялъ подъ свое смотреніе такого воспитанника, коего худое свойство ему было не безъизвѣстно: но онъ склонился на прозьбы его родителя, которой побудилъ его къ тому по Христіянской любви и тою торжественною клятвою, которую тотъ молодой человѣкъ учинилъ, чтобъ вести себя гораздо лучше, тѣмъ болѣе что въ немъ до того еще времени усмотрено, что никто не имѣлъ надъ нимъ столько вліянія, сколько Докторъ Барлетъ.