Английский бульвар. Тверской бульвар

– Любой гражданин нашей страны имеет право на вашу защиту и понимание, – немного демагогически выговорила я Сердюкову, – и вы обязаны искать его, независимо от того, каким он был. Принимал наркотики или нет.

– А мы его и ищем. Только одно дело – искать мальчика из примерной семьи, где все говорят об искусстве. А другое – законченного наркомана, который ради дозы готов на все. Его уже невозможно спасти…

– Откуда вы знаете? Спасти можно любого, – попыталась я отстоять свою позицию.

– Ну вот когда мы его найдем, вы и будете его спасать, – предложил Сердюков.

– Кто в прокуратуре будет заниматься этим делом? – поинтересовалась я. – Вы сказали, что они взяли на контроль розыски мальчика?

– Игнатьев, – ответил мне Сердюков, – Денис Игнатьев, старший помощник городского прокурора.

– Вы можете мне дать его телефон?

– Будете жаловаться?

– Обязательно. Так вы дадите его телефон?

Сердюков надулся, словно имел право обижаться. Написал номер телефона на листочке и протянул его мне.

– И все? – спросила я его. – Больше вы ничего не хотите мне сказать?

– Что еще я должен вам говорить? – недовольно буркнул майор. – Жалуйтесь на здоровье. Только не забудьте добавить, что исчезнувший парень был наркоманом и об этом знали все его товарищи.

– Вы опросили его друзей?

– Конечно. Об этом все знали.

– Но многие уверяют, что Константин Левчев был нормальным мальчиком, прекрасно рисовал, хорошо учился. А потом вдруг в нем произошел какой-то надлом. Вы не исследовали причину такого внезапного изменения его поведения?

– Послушайте меня, уважаемая госпожа Моржикова. Я правильно произнес вашу фамилию? Так вот, психология не по моей части. Я сыскарь, у меня полно дел нераскрытых. А вы хотите, чтобы я исследовал душевное состояние мальчика, который решил колоться. Извините, у нас работа по другой части. Если этот мальчик совершил преступление, мы его задержим. Если ему продали наркотики, мы найдем тех, кто это сделал. Вот наша работа, а не исследование душевных переживаний вашего мальчика. Для этого есть родители, школа, психологи, психиатры, наркологи, врачи. Очень много разных специалистов. У меня другая специальность.

Формально он был прав. И я это понимаю. Но ведь он обязан был разобраться. Хотя зачем ему разбираться? Представьте, что вы замотанный сотрудник милиции, у которого столько дел, что их невозможно вместить в одни сутки. К вам обращаются родители мальчика, который куда-то пропал. Вы честно проводите расследование, пытаетесь его найти. И довольно быстро выясняете, что мальчик был законченным наркоманом. Что вы предпримете? Разумеется, будете ждать, пока он объявится. Проверите все наркологические диспансеры, больницы, морги. И будете ждать, когда его наконец найдут. Вот так. И он действительно не обязан переживать за этого парня. Пусть за него переживают его родители. Все правильно, но как-то не сходится. Если в милиции сидят равнодушные люди, то им лучше идти в статистику, где имеешь дело только с цифрами. На такой работе нужно чувствовать горе каждой матери, отчаяние каждого отца. Иначе не получается. Хотя я, наверное, тоже не совсем права. Они видят в своей работе столько горя и отчаяния, что постепенно закаляются. Нет, они не привыкают. Нормальные люди к такому не могут привыкнуть. Но они вырабатывают в себе как бы отстраненный подход, как хирурги, которые ежедневно режут человеческие тела, как патологоанатомы. На подобных работах если все время думать о том, чем именно ты занимаешься, можно сойти с ума.

– Мне нужны адреса его друзей, – объявила я Сердюкову. – Я знаю, у него есть двое близких друзей – Антон Григорьев и какой-то Икрам.

– Икрам Зейналов, – кивнул майор. – Мы с ними уже беседовали.

– И тем не менее дайте мне их адреса и телефоны.

– Вы можете все узнать у матери Левчева, – напомнил Сердюков.

– Будет лучше, если вы дадите мне эти адреса. – Я представила, как долго мне придется объясняться с Медеей или с профессором Левчевым. И еще представила, как с ребятами разговаривал Сердюков.

Он начал искать эти адреса. Я смотрела на него с некоторым презрением. В углу у него стоял компьютер. Он мог хотя бы иногда включать его, чтобы произвести на меня впечатление. Но похоже, что компьютер играл в его комнате роль камуфляжа или мебели. Наконец Сердюков нашел нужные адреса и передал их мне.

– Больше ничего? – осведомляется майор. – Может, вы мне тоже оставите ваши координаты?

– Вот моя карточка. – Я протянула ему визитку. – И давайте мы с вами сразу условимся. Если появятся новые подробности или какие-нибудь сообщения об исчезнувшем мальчике, то вы сначала позвоните мне. Не отцу и не матери, а именно мне. Я их законный представитель. И учтите, что у его отца больное сердце и ему много лет. Если вы вдруг «случайно» позвоните и сообщите, что тело мальчика где-то нашли, его отец может просто не выдержать. И вся ответственность за его болезнь или, не дай бог, смерть ляжет на вас. Вы меня поняли? Я вас предупреждаю официально.