Английский дом. Интимная история

Семнадцатое и восемнадцатое столетия были золотым веком кормилиц. Об этом можно судить хотя бы по тому, какие жаркие споры велись в обществе на эту тему (так сейчас ломают копья сторонники грудного и искусственного вскармливания). Предметом спора служил почти повсеместный обычай отдавать младенцев кормилицам. Лишь самые «отважные и решительные» (в глазах современников) знатные дамы XVII века кормили грудью сами, рискуя выглядеть «так же старомодно и неизысканно, как джентльмен, который не пьет, не бранится и не богохульствует». Правда, громче всех против кормилиц выступали набожные джентльмены пуританских убеждений, всюду совавшие свой нос. Их праведного гнева не избежали даже те матери, у которых не было молока: «… Если груди у них, как они утверждают, пусты, им следует поститься и молиться, дабы снять с себя это проклятие». В пуританских сообществах Новой Англии, разумеется, преобладали именно такие взгляды. Там, в отличие от Британии, грудное вскармливание считалось нормой во всех слоях общества.

Молокоотсос XVII века.

У некоторых женщин и в самом деле не было молока, но находились и такие, кто просто не желал испытывать неудобства. Многим кормление грудью запрещали мужья, полагая, что это препятствует зачатию следующего ребенка. Если женщина из состоятельной семьи рожала девочку, от нее ждали скорейшего возвращения в супружескую постель в надежде, что в ближайшем будущем она подарит мужу наследника.

Бернардино Рамаццини[22] составил перечень признаков, по которым можно судить, что у кормящей матери не все в порядке со здоровьем: «молока слишком много, или оно сворачивается, или в грудях появляется жжение, или соски гноятся и трескаются». Названные симптомы причиняли женщине сильную боль и до появления антибиотиков представляли угрозу ее жизни. Кроме того: «Продолжительное вскармливание может привести к упадку сил и истощению; организм кормящей женщины теряет питательные соки, она постепенно худеет и слабеет».

Впрочем, знатные дамы наверняка питались более сытно, вкусно и разнообразно, чем нанятые ими кормилицы, поэтому им грудное вскармливание если и грозило опасностями, то совсем другими. Случалось и так, что измученная кормилица, поднятая среди ночи, засыпала, навалившись на своего подопечного, и могла задавить его своим телом. Так Джон Ивлин[23] в 1664 году потерял сына: «Господу было угодно забрать нашего сына Ричарда, младенца одного месяца от роду, причем ведь он не болел… Мы подозреваем, что его придушила телом кормилица».

Споры по поводу привлечения кормилиц интересны тем, что проливают свет на отношение родителей к детям. Читатель может подумать, что люди вроде Джона Ивлина, поручавшие заботу о своих потомках чужим людям, не любили их по-настоящему (по той самой причине сегодня кипят страсти вокруг вопроса о грудном и искусственном вскармливании). Историки утверждают, что в минувшие столетия родители действительно меньше любили своих детей. Сильно привязываться к ним было рискованно: дети часто умирали, а представителям знатных сословий приходилось рано расставаться со своими отпрысками, отсылая их из дому в связи с договорными браками. Нас поражают слова Мишеля Монтеня о детях, которых он похоронил, и поражают тем, что он сам точно не помнит, сколько их было: «Я сам потерял двух-трех детей, правда, в младенческом возрасте, если и не без некоторого сожаления, то, во всяком случае, без ропота».

Теперь пришло время задать вопрос: а было ли у детей прошлых веков настоящее детство? Или к ним относились как к маленьким взрослым, готовым к заключению брачных уз, труду и утратам? Мальчик в раннем возрасте выглядел почти как девочка, но как только ему исполнялось семь лет и на него надевали штаны, он считался почти мужчиной.

Отсылая своих детей из дому для вступления в династический брак, на службу к более высокопоставленному родственнику или королю, аристократы, несомненно, разлучались с ними скрепя сердце. Даниэль Барбаро, венецианский посол в Англии 1540-х, поражался тому, что англичане расстаются со своими детьми, пока те еще так юны, и считал, что это свидетельствует об «отсутствии любви». Однако вельможи, которых он осуждал, возражали, что поступают подобным образом, руководствуясь исключительно благом детей. Их отпрыски получали образование, завязывали полезные знакомства, в результате чего между благородными семействами устанавливались отношения, которые были выгодны всем.