Английский дом. Интимная история

В Средние века среди женщин была популярна и такая косметическая процедура, как депиляция. Волосы («чтобы женщина стала нежной и гладкой и не имела волос на всем теле») удаляли с помощью средства, приготовленного на основе огурца, миндального молока и (что настораживает) негашеной извести. Смесь не следовало «держать на коже долго, ибо она вызывает сильное жжение». Аналогичные предостережения пишут на упаковках кремов для удаления волос и сегодня.

В период правления Тюдоров Генриху VIII волосы служили «политическим» инструментом. Он то отращивал их «под пажа», то стриг коротко, побуждая своих раболепных придворных копировать его стиль. В 1520 году, узнав, что Франциск I обрился после травмы наголо, Генрих в знак солидарности подстригся очень коротко. В другой раз, стремясь встретиться со своим союзником, он поклялся не бриться до тех пор, пока вновь не окажется в обществе Франциска. Но Екатерина Арагонская, которую раздражал щетинистый подбородок мужа, заставила его нарушить обещание. Назревший дипломатический конфликт искусно погасила мать Франциска, Луиза Савойская, заявившая, что оба короля любят друг друга «сердцем, а не бородой».

Генриха ежедневно брил его личный парикмахер Пенни, вероятно, использовавший чашу с выемкой для шеи, очень похожую на те, что были найдены на корабле «Мэри Роуз» и ныне экспонируются в музее Королевского судостроительного завода в Портсмуте. В чашу наливали воду с ароматом гвоздики. В числе инструментов Пенни были ножи, гребни из слоновой кости и ножницы. Как человек, приближенный к королю, Пенни тщательно заботился о чистоте своего тела, своей одежды и о собственном здоровье, а также избегал всяких сношений с «падшими женщинами». Правда, избавившись от Екатерины Арагонской, Генрих стал носить бороду, а перед смертью отрастил еще и бакенбарды. Когда в 1813 году его гроб вскрыли и тело монарха обследовали, на подбородке были обнаружены «остатки бороды».

Генрих VIII, его дочери Елизавета и Мария, а также их мачеха Екатерина Парр были рыжими и очень этим гордились. Правда, в старости Елизавета носила крашеные парики: о ее волосах говорили, что они имеют «светлый цвет, какого нет в природе». И после смерти Екатерины Парр волосяной покров на ее голове поразительно хорошо сохранился. В XVIII веке ее могилу, расположенную в замке Садли, принадлежавшем ее третьему супругу, несколько раз вскрывали любопытные собиратели древностей. Они срезали у нее локоны и даже вытащили на память один зуб.

В эпоху Тюдоров у каждого человека был свой гребень – вещь совершенно необходимая для вычесывания из головы назойливых паразитов. В 1602 году Уильям Вон[68] приписывал обычной расческе чудодейственную силу, советуя «мягко и легко массировать голову костяным гребнем, ибо ничто лучше не освежает память». Сэмюэл Пипс однажды напоролся на неприятности, попросив служанку привести в порядок его волосы. «После ужина, – писал он, – Деб расчесывала мне парик, что привело к величайшему несчастью, какое только выпадало на мою долю, ибо жена, неожиданно войдя в комнату, обнаружила девушку в моих объятиях»[69]. Мстительная миссис Пипс едва не заклеймила его раскаленным железом: «Она подошла к кровати с моей стороны и раздвинула полог, держа раскаленные докрасна щипцы так, будто собиралась схватить меня ими».

Человек, который занимался стрижкой, то есть парикмахер, мог предложить клиентам и более радикальные услуги. В гильдию цирюльников-хирургов входили представители обеих профессий, связанных с использованием режущих инструментов. Они оказывали людям помощь на дому, шла ли речь о стрижке волос или хирургическом вмешательстве. (Врачи ограничивали свою деятельность более благородными занятиями: назначали лечение и прописывали лекарства, в отличие от хирургов предпочитая не марать руки кровью.) Функции брадобреев и хирургов продолжали частично совпадать даже после того, как эти две профессии стали самостоятельными. Типичный пример – постижер Эдмунд Харрольд из Манчестера, обученный мастерству цирюльника. Он пользовал кормящих матерей, ставя им на соски горячие банки, и одновременно разыскивал светло-русые волосы для изготовления париков. Длинные красивые волосы стоили дорого. Так, родовитая, но небогатая придворная дама при георгианском дворе Генриетта Говард интересовалась, сколько она сможет выручить за свои волосы, и ей было предложено восемнадцать гиней.

Как и купание в ванной, мытье головы не приветствовалось на протяжении двух столетий, начиная с 1550 года. Врачи того времени крайне отрицательно относились к «мытью головы в холодной воде, особенно зимой». О том же говорил и Рэндл Холм[70], перечисляя обязанности цирюльника XVII века: помимо всего прочего, тот должен был «протирать волосы салфеткой, промокая пот и грязь».