Читаем Английский раб султана полностью

Явилась она, как полный месяц в ночь радости,И члены нежны ее, и строен и гибок стан.Зрачками прелестными пленяет людей она,И алость ланит ее напомнит о яхонте.И темные волосы на бедра спускаются, —Смотри, берегись же змей волос ее вьющихся.И нежны бока ее, душа же ее тверда,Хотя и мягки они, но крепче скал каменных.И стрелы очей пускает из-под ресницИ бьет безошибочно, хоть издали бьет она.Когда мы обнимаемся, и пояса я коснусь,Мешает прижать ее к себе грудь высокая.О, прелесть ее! Она красоты затмила все!О, стан ее! Тонкостью смущает он ивы ветвь!На персях возлюбленной я вижу шкатулки двеС печатью из мускуса — мешают обнять они.Стрелами очей она охраняет их,И всех, кто враждебен им, стрелою разит она[90].

— Сказать можно многое, — пробормотал Лео в ответ на эту вдохновенную декламацию. — Заметил я, Шекер-Мемели отнюдь не ива. Не совсем в моем вкусе, да и веры у нас разные.

— Вера у вас будет одна, и вы сможете пожениться. В общем, я, Гиязеддин-оглу-Селим, сказал — сказал, и все. Даю тебе неделю подумать.

— Прости, уважаемый, но я тоже все сказал: вероотступником не буду.

Богослов всплеснул руками:

— Вот упрямец! Все ему на блюде преподносят, а он все кочевряжится! Не люблю, когда умный человек становится ослом — это намного прискорбнее, нежели осел от природы! Беда мне с тобой!

Разговор затух. Посидели еще, перекусили, потом отправились дальше. Проследовали через византийские и фронтиновы ворота, окаймленные двумя мощными круглыми башнями, мимо руин больших бань и второго некрополя. Затем начался спуск, во время которого улем только и сказал:

— Подумай над моими словами. Верю, что Аллах откроет твой ум к избранию верного пути.

"Ну да, — подумал Лео, — надо бежать, и в ближайшие дни".

Обстоятельства, как всегда, опередили нашего героя, хотя на этот раз он медлить вовсе не собирался.

…Приехали из Иераполиса ближе к вечеру. Гиязеддин немедленно покинул дом и бродил где-то один. Вернулся совсем уж поздно с факелом в руке (османам было запрещено передвигаться в темное время суток без факелов или свечей, дабы не быть принятыми за злоумышленников).

По возвращении богослов ничего никому не сказал и удалился в гарем, даже не поднявшись, как обычно, на башню понаблюдать за небесными телами. По его виду и поведению ничего нельзя было определить — кроме того, что вёл он себя необычно. Какая-то мысль явно тяготила старика, но Лео приписал все неприятному разговору в древнем театре.

Утром улем вновь был не в духе и, можно сказать, сидел, как на иголках, пока наконец в знойный полдень не обратился к Лео, сверившись по водным часам:

— Арслан, мальчик мой… Ты должен пойти со мной.

Торнвилль подчинился; старик завел его в башню, но затем повел не наверх, как обычно, но куда-то в иное место, погремев ключами и отомкнув хлипкий замок какой-то боковой двери. За ней открывался коридор. Гиязеддин наконец начал потихоньку выцеживать из себя, пока они шли:

— Знаешь, я долго думал над твоими словами про то, что у вас, франков, предпочитают сначала влюбиться в женщину, а после на ней жениться — не наоборот. Где-то ты прав. По крайней мере, мой знакомый муфтий, большой знаток закона и обходных путей оного, дал мне один совет, столь же мудрый, сколь и скользкий. И я тоже долго думал, можно ли им вообще воспользоваться… Но поскольку ничего лучше я придумать не смог… В общем, как-то так…

Они прошли в комнату, украшенную изразцами, оттуда — опять куда-то вбок, затем — еще прямо, пока не остановились перед глухой стеной.

— Там, за этой стеной, — сад моего гарема. И сейчас Шекер-Мемели выходит из бани, и служанки будут натирать ее в саду благовонными маслами. Она не знает…

Ты осознаешь ту жертву, на которую я иду от отчаяния? Смотри! — Старик отодвинул небольшую задвижку на уровне глаз юноши. — Я приказываю! Чтоб ты не сказал, что не видел будущую супругу до свадьбы и не имел возможности влюбиться. Вот тебе твой франкский обычай!

Лео потерял дар речи: из хамама шла на высоких деревянных башмаках Шекер-Мемели-ханум, обернутая белой простыней, с полотенцем на голове, похожем на тюрбан.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии