Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров

The forehead was high, and very pale, and singularly placid (лоб был высоким, и очень бледным, и поразительно безмятежным); and the once jetty hair fell partially over it (и когда-то агатово-черные волосы ниспадали частично поперек него; jet – агат; блестящий черный цвет), and overshadowed the hollow temples with innumerable ringlets (и бросали тени на запавшие виски бесчисленными колечками), now of a vivid yellow (теперь – яркого желтого /цвета/), and jarring discordantly, in their fantastic character, with the reigning melancholy of the countenance (и дисгармонировали своим фантастическим свойством с царящей меланхолией лица = с меланхолией, царившей на лице; to jar – коробить, раздражать, дисгармонировать; discordant – противоречащий, диссонирующий, нестройный /звук/).

The forehead was high, and very pale, and singularly placid; and the once jetty hair fell partially over it, and overshadowed the hollow temples with innumerable ringlets, now of a vivid yellow, and jarring discordantly, in their fantastic character, with the reigning melancholy of the countenance.

The eyes were lifeless, and lustreless, and seemingly pupilless (глаза были безжизненные, и без блеска, и, на вид, без зрачков), and I shrank involuntarily from their glassy stare (и я отпрянул невольно от их стеклянного пристального взора; to shrink – уменьшаться, сморщиться, съежиться; отпрянуть) to the contemplation of the thin and shrunken lips (/и перешел/ к созерцанию тонких и сморщенных губ). They parted (они разделились); and in a smile of peculiar meaning, the teeth of the changed Berenice disclosed themselves slowly to my view (и в улыбке необычайной значительности зубы переменившейся Береники открылись медленно моему взгляду; view – вид, видимость, поле зрения). Would to God that I had never beheld them (желал бы Господу = Господи, я желал бы, чтобы я их никогда не видел; to behold – видеть, узреть), or that, having done so, I had died (или чтобы, сделав так = увидев их, я бы умер)!

The eyes were lifeless, and lustreless, and seemingly pupilless, and I shrank involuntarily from their glassy stare to the contemplation of the thin and shrunken lips. They parted; and in a smile of peculiar meaning, the teeth of the changed Berenice disclosed themselves slowly to my view. Would to God that I had never beheld them, or that, having done so, I had died!